— На минералку уже смотреть не могу, — пожаловался он. — И публика эта меня бесит. Сливки общества, мать их!..
Он сделал две порции текилы с соком и протянул один бокал мне.
— Ты им завидуешь? — спросил я.
— Может быть. Даже скорее всего. Посмотри вон на ту компанию. Тот, что справа, это Робин Кук, известный писатель. Баба рядом с ним — Джудит Шейндлин, у нее свое ток-шоу, «Судья Джуди». А вот этот тип в смокинге — владелец пивной компании «Будвайзер». У него, как минимум, несколько миллиардов. И представь — все эти люди живут здесь, в Неаполе.
— Что, правда?
Кэмерон снова кивнул:
— И это у них называется небольшая вечеринка! Да, Неаполь всегда был популярным местечком у этой публики. И знаешь, что я тебе скажу? Мы всегда будем карликами среди этих гигантов. Еще можно заслужить у них уважение, если носишь имя Герман Лебовиц, но простые смертные вроде нас с тобой никогда не будут допущены в их вселенную.
Я улыбнулся. Циклоп и Росомаха против всего мира, как всегда.
— Помнишь, как было лет двадцать назад?.. — спросил я.
— Еще бы!
— Все впереди… Никаких вопросов о смысле жизни…
— И никаких детей.
Я тут же представил себе Билли и на пару секунд закрыл глаза.
— Воспитывать детей, — задумчиво продолжал Кэмерон, — это как пытаться перейти скоростную автостраду: рано или поздно тебя расплющит в блин. Мои дети — ты в курсе — живут с моей бывшей женой. И она постоянно говорит им, что я лузер. Когда я приезжаю их навестить, сын таскает у меня деньги из кошелька, а дочь меня игнорирует. Только однажды она со мной заговорила — попросила купить ей мобильник. Я сказал, что она еще мала. И знаешь, что она заявила?
— Что?
— Я без пяти минут подросток. Так что иди-ка ты на хрен, папуля.
Я фыркнул и тут же наклонил голову к бокалу.
— Ничего смешного, старик. Когда дети маленькие, ты любишь их как безумный. Ты готов на все ради них. Но вот они вырастают, твоя страстная любовь начинает их тяготить, они начинают тебя стыдиться перед своими друзьями. И ты остаешься совсем один.
Я промолчал. Ведь даже толком не знал, что можно на это сказать. Сам я не задумывался о таких вещах. К Билли все это — пока? — не относилось. Я показывал ему «Властелина колец» и «Людей Икс», чтобы мы с ним стали ближе, чтобы у нас была общая вселенная. Мне совершено не хотелось думать о том, что когда-нибудь мы будем ссориться по поводу карманных денег и «неподходящих» знакомств.
Кэмерон сделал себе еще одну порцию «текилы-оранж». Потом сказал:
— Я должен тебе кое в чем признаться.
— Что такое?
— Я рассчитываю занять место Гарнера по итогам очередных выборов в местную полицию.
— Ого! — удивленно произнес я, выпрямляясь.
— Да, я хочу использовать свой шанс. Гарнер меня не остановит, хотя изо всех сил пытается это сделать, постоянно сует мне палки в колеса. Думаю, что удачное расследование по делу Коша послужит мне хорошей рекламой. Докажет, что я достойный кандидат. А то Гарнер постоянно норовит списать меня в утиль… Получается та же самая хренотень, что с моим баром: я придумал хорошую идею, но толку от нее мало из-за отсутствия клиентов. А знаешь, что самое смешное? Я собираюсь это сделать лишь ради того, чтобы произвести впечатление на свою семью. Я хочу… ну не знаю… приехать к ним и сказать: «Эй, а ваш папаша-то теперь крут, он новый шеф полиции! Почему бы нам это не отпраздновать в моем баре?» У них глаза на лоб вылезут: «Да ну? А у тебя еще и бар?» Когда они приедут, на столе их будет ждать целая куча подарков. И тогда моя жена наконец по-настоящему мне улыбнется. Я покажу им приказ о моем назначении. И может быть — черт возьми, ну ведь может же быть! — она снова переедет ко мне вместе с детьми. Ну хотя бы просто чтобы попытаться начать все сначала. Хотя, конечно, отец семейства из меня тот еще…
Его голос дрогнул, и он замолчал.
Я пытался найти какие-то подходящие слова, но в голову ничего не приходило. Молчание длилось долго. Потом Кэмерон быстро провел пальцами по векам, рассмеялся и налил нам обоим еще.
— Чертова текила, — сказал он.
— Чертова сентиментальность, — прибавил я.
— Это точно.
Пауза. И вдруг:
— На самом деле я хотел с тобой поговорить о другом.
Своего друга я знал как облупленного и сразу заметил перемену тона. Все мускулы моего тела непроизвольно напряглись.
— О чем?
— Это касается твоего отца, — ответил Кэмерон. — Я… скажем так, навел кое-какие справки на его счет.
Сердце у меня сжалось.
Господи, так Кэмерон все знает! Он связался со своими коллегами из Майами, и они сообщили ему о том, что я совсем недавно выяснил самостоятельно. Что мой отец — маньяк-педофил. Насильник и убийца.
— Я позвонил в Рэйфорд, — сказал вместо этого Кэмерон.
— Что?!
— Ты мне рассказывал любопытную историю — о песне, которую твой отец якобы слышал в Рэйфордской тюрьме, а на самом деле эта песня была написана годы спустя.
— А… это, — пробормотал я с невольным облегчением.
— Тогда я не обратил на это особого внимания. Но ты же меня знаешь: все, о чем я узнаю, застревает у меня в памяти и не дает покоя, как заноза. И в конце концов я решил позвонить в это самое исправительное учреждение.
Он плеснул мне в бокал еще текилы и жестом предложил немедленно выпить. Я так и сделал, не отрывая глаз от его лица и ощущая все большее беспокойство.
— Получить нужные сведения оказалось не так просто, — продолжил Кэмерон. — Тамошние ребята перерыли все архивы и вроде бы что-то нашли, но явно не торопились делиться информацией. Пришлось задействовать все свои связи.
— А что именно ты хотел узнать?
— Сколько времени твой отец провел за решеткой.
Я поставил бокал на скамейку. Кэмерон пристально смотрел на меня:
— Точные даты заключения и освобождения — вот что мне было нужно.
— И что, с этим возникли проблемы?
— Представь себе.
— Какие?
— Мы оба знаем, что его посадили в семьдесят первом, так? Сколько тебе тогда было лет? Три года?
— Уже почти четыре. Я тогда вцепился в его ногу, чтобы помешать копам его увести. До сих пор об этом помню… По сути, это одно из самых ярких воспоминаний детства. Мисс Скорбин тогда предложила матери не водить меня в подготовительный класс, а подержать дома пару месяцев, чтобы я пришел в себя, настолько сильное я пережил потрясение…
Кэмерон медленно кивнул:
— Итак, двадцать седьмое октября тысяча девятьсот семьдесят первого года — вот точная дата его поступления в Рэйфорд. Помнится, в том же месяце открылся «Диснейуорлд» [24] , и все местные газеты только об этом и писали…