– Ты слишком много говоришь, бори, – фыркнул я.
Мастер негромко рассмеялся, точно услышал удачную шутку.
– Любящий отец может говорить о своем детище часами! А мой ребенок – истинный шедевр. Сверхсоздание, которое обеспечит мой триумф и мое величие! Когда Единитель будет завершен, то сможет не просто переварить любого, кого я ему отдам, но и присоединить его к себе, подчинив целиком и полностью – и телом, и душой. Ты знаешь, как трудно удержать душу в теле, Сет? На нее претендуют и Вырий Небесный, и Преисподняя, а меж ними – десяток самостоятельных демонов и мелких божков, оставшихся на земле после того, как прозвучал Зарок… Столько суеты. И лишь я нашел способ привязать душу к плоти, чтобы, захватив одно, получить и другое! Сделаю это точно так, как ваши… как наши предки привязывали своих мертвых к Камню-Сердцу.
Я подавил в себе желание немедленно поднять пистолет и выстрелить.
Большинство плохих парней, считающих себя злыми гениями, любят растекаться мыслью по древу, перед тем как попытаться открутить тебе голову. Вечная недооцененность и нехватка аудитории – их слабое место, потому что пауза позволяет перевести дыхание и изготовиться к финальной схватке. Кроме того, излагающий свои замыслы негодяй уверен, будто общается с без пяти минут покойником, а потому бывает достаточно любезен, чтобы проболтаться о чем-то по-настоящему важном.
– Не устаю учиться у нашего семейства. Так много накопленных знаний и так мало их практического воплощения. Но ничего! Теперь вся собранная сила, весь опыт, все таланты и умения будут впитаны до мельчайшей частички. И использованы максимально эффективно. Каждая новая жертва присоединится к росту Единителя, наделяя его все новыми возможностями, и это будет длиться до бесконечности. Даже Герцоги ада не обладают возможностью подчинить себе все, что живет и дышит! В их власти только разрушение и страх. Я же благодаря своему ребенку принесу миру нечто новое. Абсолютное единение! Все множественное станет единым, все разрозненное – целым, сочетающим в себе безграничные знания, безграничную мощь, безграничные возможности. Мир – как одно живое существо! И ни один смертный или бессмертный не сумеет остановить этот процесс. Это новое боготворчество!
Я скривил губы в усмешке, и Мастер Плоти тут же скопировал эту гримасу.
– Древняя кровь, не смертная и не бессмертная, остановит тебя. Уверяю, нам это вполне по силам.
Мастер укоризненно покачал в воздухе скальпелем.
– О нет, Сет, друг мой. Ваша кровь и тайны, в ней сокрытые, как раз и помогут мне начать единение. Сначала Единитель соберет для меня всю мощь нашего клана…
– Хватит причислять себя к Слотерам!
– …потом – кланы Морганов, Треверсов и Малиганов. А заполучив всю силу Древней крови, я пожру и весь Ур, Блистательный и Проклятый. Ты можешь себе это вообразить?! Могущество самого сильного города в мире с его Ковеном, вампирским гетто и Псами правосудия, тысячекратно умноженное объединением всех талантов и возможностей во имя достижения единой цели! Этого будет достаточно, чтобы опрокинуть любое сопротивление. Я обрету могущество, какого сегодня недостойно даже небо. Миру явится новый бог. Бог плоти!
– Богов мне убивать еще не приходилось, – пробурчал я. – Это будет даже интересно.
– Не отвлекайся, Сет. Лучше оцени, как быстро я разработал и создал это существо… Сразу видно – работа Мастера!
– Ну и зря.
Понимая, что ничего более существенного не прозвучит, я пожал плечами и поднял оба пистолета, намереваясь поставить две точки в нашем разговоре.
В голову и в пах.
Позади тут же раздался топот.
В последний момент (всегда успеваю в последний момент!) я успел увернуться от удара скальпеля, стиснутого рукой еще одного безголового некроголема, невесть откуда вывернувшегося. Болтающиеся груди и изогнутые бедра изобличали в создании женское начало. Правда, с ними совершенно не гармонировали невероятно раздавшийся от могучих мышц плечевой пояс и руки, перевитые узлами мускулатуры, способные сделать честь цирковому атлету.
Полуобернувшись, я встретил атаку твари жестким пинком, пришедшимся прямиком в солнечное сплетение. Безголовую отбросило назад, перекосило, а прежде чем она восстановила равновесие, чтобы вновь ринуться в атаку, пистолеты уже поднялись на линию стрельбы. Дождавшись, пока некросущество окажется так близко, что почти коснется грудью стволов, я нажал спусковой крючок левого «единорога». Всегда предпочитаю стрелять почти в упор – без опасения промахнуться и с максимальным ущербом для нападающего.
Серебряная пуля поразила мертвяка чуть выше левой груди и, расплющившись, проделала в теле дыру размером с кулак. Сила удара заставила безголовое создание отступить назад, развернула на месте и повалила на пол.
От пораженного таната пошла невыносимая вонь: мертвая плоть разлагалась с немыслимой быстротой. Причиной было не столько серебро, сколько магия руны, выцарапанной на пуле. Бафомет Черной церкви, отливавший для меня такие пули, знал свое дело!
Вся стычка уложилась в пару мгновений, поэтому, когда я вновь повернулся к Мастеру, тот даже не изменил позы. Не размениваясь более на угрозы, я поднял последний заряженный пистолет и всадил сандаловую четку в его голову.
В свою голову.
Кровь и кусочки мозга щедро плеснули на стену. Мастер покачнулся, попятился назад, но устоял на ногах, цепляясь руками за край столика, с которого со звоном посыпались скальпели, ножи и иглы Аниты.
– Ах ты, Ублюдок! – укоризненно покачал он головой, разбрызгивая дымящуюся на свету кровь. – Я только начал привыкать к этому телу, а ты его уже портишь?! Придется тебя наказать за такую дерзость.
Все-таки он слишком много говорит. Из-за этого помер в первый раз… из-за этого умрет и во второй. Мастер все еще болтал, а я уже бил.
Прыгнул, ударил дагой, метя четырехгранным тонким клинком под челюстную косточку… и почему-то оказался на полу, крепко ушибленный, с правой рукой, едва не вырванной из плеча рывком нечеловеческой… да что там! – невообразимой силы.
Жестко вывернутые пальцы ничего не чувствовали, и я не сразу сообразил, что оружие они уже не сжимают. Лишь подняв голову, обнаружил, что Мастер Плоти с интересом рассматривает выкованную оружейником Йехой дагу, поднеся к единственному уцелевшему глазу.
– Неплохая штука. Тоже видна рука мастера. Но, увы, не по мне. Для сложных хирургических операций совершенно не годится.
Одним мягким движением я вскинул себя на ноги. С жутковатым «з-з-з-зы-ы-ык!» шпага вызмеилась из ножен и полетела в атаку – стремительную и неудержимую. Левой рукой я владел ничуть не хуже правой.
Конечно, это было глупо.
Причем даже не потому, что Мастера не взял освященный кусочек сандалового дерева, угодивший в голову, а значит, об обычной стали и говорить не приходилось! Глупо бросаться на врага очертя голову, не сделав выводы из случившегося секундой ранее.