Бен-Хамиш указал на него.
— Как видите, они наблюдают.
Подойдя поближе, Лэнг понял, что перед ним изображение, которое передает установленная где-то возле дома камера видеонаблюдения. Двое мужчин сидели в старом «Мерседесе» и смотрели через темные очки в сторону камеры. Ни один из них не пытался даже сделать вид, будто его интересует что-либо, кроме этого дома. Поскольку их машина была тут единственной, Лэнг решил, что они вовсе не пытаются как-то замаскировать свое присутствие.
— И кто же ваши друзья? — осведомился он.
— «Мухабарат».
Лэнг отвернулся от экрана и взглянул на маленького египтянина.
— Чем же таким вы занимаетесь, что вами интересуется тайная полиция?
Бен-Хамиш снова улыбнулся.
— Ого! Вам даже знакомо это название! А ведь мало кто из англичан слышал о «Мухабарат».
Лэнг сдался. Пусть считает его англичанином, если хочет.
Бен-Хамиш сделал приглашающий жест.
— Пойдемте, я вам покажу.
Они шли по полутемным коридорам, и у Лэнга все крепло убеждение, что они здесь не одни. Дважды он явственно слышал приглушенные шаги, но, когда оборачивался, в поле зрения никого не было. Однажды ему послышался шорох одежды о стену. Рейлли снова обернулся и снова никого не увидел.
Остановившись перед дверным проемом в виде арки, Бен-Хамиш пропустил Лэнга вперед. На средней балке высокого потолка лениво вращал лопастями вентилятор, разгонявший по облицованной панелями комнате сухой воздух. Пол был устлан ковром пастельных тонов, посередине которого помещался низенький столик с разбросанными вокруг подушками. А на столе стояли заварной чайник, из носика которого все еще поднимался пар, как будто его секунду назад доставил сюда какой-то невидимый джинн, и несколько пиал.
— Чаю? — осведомился Бен-Хамиш, наливая напиток из чайника в маленькую пиалу.
Мысль о горячем питье привела Лэнга в ужас. Он покачал головой.
— Нет, благодарю вас.
Хозяин тоже покачал головой.
— Арабы, мистер Рейлли, всегда начинают беседу с кофе или чая. — Он вновь указал на столик. — Тогда, может быть, финики, миндаль или печенье?
Лэнг протянул руку к блюду, на котором были насыпаны финики величиной с орех-пекан, и принялся жевать их, тщательно обсасывая косточки.
— Я, конечно, не хочу вас обидеть…
— Я и не обижаюсь. Другая арабская традиция — продолжительный разговор о пустяках, перед тем как перейти к делу. Вам, англичанам, такое незнакомо. Почему доктор Шаффер отправил вас ко мне? И чего вы от меня хотите?
Лэнг решил не исправлять сложившегося у Бен-Хамиша впечатления о том, что его и впрямь направил сюда Шаффер. Поэтому он, не отвечая, извлек из кармана пиджака бумаги с переводом, который сделал Джейкоб.
— Я хотел бы узнать, что вы думаете об этом. Доктор Шаффер сказал, что вы могли бы помочь мне разобраться, в чем тут дело.
Лэнг не видел выключателя, но, едва только хозяин взял листы, как на стол с потолка упал луч света. По мере чтения Бен-Хамиш все мрачнее супил брови и, закончив, сразу же перечитал еще раз.
В конце концов он вскинул голову.
— Где вы это взяли?
— Отыскал в старом радиоприемнике, — честно сказал Лэнг и объяснил, как это случилось.
Не говоря больше ни слова, Бен-Хамиш поднялся и подошел к стене, находившейся за спиной Лэнга. Панель беззвучно сдвинулась в сторону, открыв темное пятно. И внезапно оттуда ударил такой яркий свет, что Лэнгу пришлось поспешно прикрыть рукой глаза, привыкшие к царившей в доме полутьме.
Когда же он убрал ладонь от лица, то увидел перед собою сверкающую стеклом и нержавеющей сталью лабораторию. На большом столе было нагромождено множество аппаратов, часть из которых показалась ему точь-в-точь такими же, как те, что он видел в Технологическом институте.
Они вошли туда, и дверь тихо скользнула на место.
— Я думал, что вы работаете в каком-то университете, — сказал Лэнг.
— Так и было, пока… В общем, как говорите вы, англичане, это совсем другая история.
Он подошел к стоявшей среди приборов коробке, длиной и шириной с ту, в которой Лэнг держал сигары, но намного выше и сделанной из сверкающего металла.
— В вашем документе, мистер Рейлли, указаны габариты Ковчега. В этой емкости пропорции точно соблюдены.
Лэнг молча ждал продолжения.
— Обратите внимание и на то, что, как и Ковчег, эта емкость сделана из золота и дерева.
Лэнг снова промолчал.
— Мистер Рейлли, вы хорошо знакомы с явлением сверхпроводимости?
Лэнг шагнул к столу, чтобы получше рассмотреть коробку.
— Знаю только, что это какая-то новая физическая теория.
Бен-Хамиш вздохнул, не скрывая разочарования.
— Сверхпроводимость давно уже не только теория. Помимо всего прочего, с ее помощью можно создавать токопроводящие участки в некоторых молекулах и даже нитях ДНК. А это обещает колоссальные новые возможности для медицины, в частности, для лечения рака и ряда других болезней. Кроме того, в сверхпроводнике монохроматическое световое излучение распространяется медленнее скорости света, но поглощает магнитную энергию, нейтрализуя и положительный и отрицательный полюса.
В голове Лэнга мелькнули какие-то обрывки школьной физики.
— Но если оба полюса нейтральны…
— Тогда сверхпроводник сможет уменьшить вес материала, не меняя его массы.
— Левитация?
— Именно так.
— Что ж. Плохо лишь одно — за время, прошедшее с тех пор, как я закончил школу, все остальные научные сведения полностью выветрились у меня из головы.
Бен-Хамиш устроился на стоявшем перед столом длинноногом табурете и жестом предложил Лэнгу занять второй.
— Постараюсь объяснить попроще. Значительная часть энергии утрачивает свой потенциал либо на месте, либо в процессе передачи через пространство. Электричество, например, передают по проводам. Сверхпроводник не имеет таких ограничений, и…
Лэнг поднял руку.
— Постойте! Электричество, сверхпроводники… Но ведь мы говорим о событиях, которые случились за полторы тысячи лет до нашей эры. У них ведь не было ничего подобного.
Бен-Хамиш печально покачал головой.
— Еще как было, мистер Рейлли. Электричество не изобрели — его открыли, то есть обнаружили. То же самое и с гравитацией. Физические законы действовали во вселенной задолго до появления первого фараона. Древние много что знали и многое умели использовать. Но за эпоху Темных веков очень значительная часть их знаний оказалась утрачена. И многие мудрости еще предстоит открыть заново.