– Нет, – холодно произнесла Шелби. – Уехать и не мешать нам.
– Так сказал тебе мистер Берк? Что он нашел кого-то, кто согласился бы на время меня убрать?
– Понятия не имею, о чем вы, – грубо произнес Берк, поерзав в кожаном кресле. – Я никого не нанимал. Я вообще здесь ни при чем. Это все их затея, – и он ткнул сигарой в сторону Шелби и Мейсона.
– Я тем более в первый раз слышу, будто кто-то пытался кого-то убить! – с возмущенным видом сказала Шелби, нервно крутя пальцами левой руки нитку жемчуга у себя на шее. На бледном лице выступили красные пятна.
Серена резко развернулась к сестре, ощущая, как где-то в глубине ее естества шевельнулось дурное предчувствие. Боже, только не это… Не может быть…
Шелби на секунду остановила на ней взгляд, затем вновь отвела глаза.
– Я… я ничего не знаю, – пролепетала она.
– Неужели, Шелби?
Серена кожей чувствовала присутствие Лаки. Чувствовала, как исходящий от него гнев обжигает ей спину. Он вышел вперед и уверенным шагом направился к столу.
– Как, вы ничего не знаете о том, как Джин Уиллис и Пу Перре собирались похитить вашу сестру, вашу плоть и кровь, вашего близнеца, увезти ее в болота, изнасиловать и убить, а тело бросить в черный омут, где его никогда не найдут?
Свой вопрос он произнес на одном дыхании, и каждое слово клокотало яростью. С видом хозяина положения он положил руки на стол и подался вперед. Когда он заговорил снова, в голосе его звучал металл.
– Вам ничего об этом не известно, Шелби? В таком случае позвольте, я освежу вашу память.
Даже под слоем косметики было заметно, что Шелби Шеридан сделалась белой как мел. На фоне этой мертвенной бледности тонкий слой румян, которые она с такой тщательностью наложила на лицо, теперь казался мазками кроваво-красной краски. Глаза, казалось, от страха были готовы вылезти на лоб. Она вжалась в дедово кресло, как будто оно было способно защитить ее от стоявшего перед ней человека.
– Я… я понятия не имею, о чем вы, – повторила она дрогнувшим голосом. – Вы с ума сошли. Вы безумец. Все так говорят.
– Разумеется, моя дорогая, я безумец. Разве я это отрицаю? – вкрадчиво прошептал Лаки, наклоняясь ниже. – Поэтому один бог ведает, какова будет моя месть.
К глазам Шелби подступили слезы.
– Лаки, прекрати, – велела ему Серена. Ей было страшно, какие откровения могут за этим последовать. Потому что в душе она подозревала, что он прав. Сама мысль о том, что ее пыталась убить родная сестра, была подобна удару кинжалом в самое сердце. Ей же меньше всего нужны очередные душевные раны – с нее довольно тех испытаний, что выпали на ее долю в последние дни. Новых ей просто не вынести.
Лаки повернулся к ней. Лицо его было искажено яростью.
– Прекратить? – выкрикнул он. – Бог мой, но ведь она пыталась убить тебя!
– Нет! – взвизгнула Шелби и стукнула кулаками по столешнице. – Они должны были лишь временно устранить ее, и все. Скажи им, Мейсон! – обратилась она за поддержкой к мужу. – Ты ведь сказал, что мы просто временно уберем ее, чтобы она не мешала. Ты даже слова не произнес ни про какое убийство. Скажи им!
Казалось, время на несколько секунд остановилось – взгляды всех присутствующих обратились к Мейсону Тэлботу. Тот с отрешенным видом, засунув руки в карманы слегка помятых брюк, слегка покачивался на пятках.
– Послушай, дорогая, – устало произнес он, глядя на жену. – Как всегда, ты не подумала о последствиях. Что, по-твоему, должно было произойти, когда Серена вернется? Разумеется, она бы все испортила. Именно по этой причине она не должна была вернуться.
Шелби сидела как громом пораженная.
– Но ведь она моя сестра!
– Но ведь ты ее ненавидишь, – напомнил ей муж.
Шелби нахмурилась:
– В общем-то да, но все равно она моя сестра. И я не собиралась ее убивать. Как ты вообще додумался до такого? – укоризненно бросила она ему, как будто отчитывала маленького ребенка.
– Ты хотела, чтобы я попал в законодательное собрание, – произнес Мейсон, и в голосе его послышались нервные нотки. – Ты мечтала жить в Батон-Руже. Нам же это просто не по карману, особенно если учесть твою привычку сорить деньгами направо и налево. Добавь к этому новый дом, плюс старый, который еще не продан. Но ты ведь никогда не думаешь о таких вульгарных вещах, как деньги. Для тебя главное, чтобы все было по-твоему, причем неважно, какой ценой.
В следующее мгновение от его внешнего спокойствия ничего не осталось.
– Что, по-твоему, мне было делать? – едва не выкрикнул Мейсон и с мученическим видом уставился на жену. – Что я должен был предпринять, скажи, Шелби! Я просто посмотрел правде в глаза и понял: есть один-единственный способ для нас получить все, что мы хотим. Признайся, ты ведь постоянно подталкивала меня, постоянно дышала мне в затылок. Так что, скажи, я должен был сделать?
Похоже, до Шелби дошло, что натворили они с Мейсоном, и возможные последствия их интриг. Серена поняла это по тому, как сестра изменилась в лице, как глаза Шелби наполнились ужасом, как будто перед ее мысленном взором предстала некая жуткая картина. Мейсон прав, Шелби никогда не задумывалась о последствиях. Все, что она делала, диктовалось ее сиюминутными интересами; Шелби ни разу не задумывалась о том, чем это может для нее аукнуться в будущем. И вот теперь она сидела перед ней, словно маленькая девочка, которая умудрилась вляпаться в неприятности, – растерянная, обиженная, разочарованная.
Серена предпочла отвернуться, чтобы не видеть, как лицо сестры начало подергиваться. Отвернувшись от мужа, Шелби зарылась лицом в ладони и разрыдалась. К глазам Серены тоже подступили слезы.
– А как же Гиффорд? – спросил Лаки, буравя Мейсона взглядом.
Тот поправил съехавшие очки и попытался вернуть себе самообладание. Отвечал он равнодушно, как будто речь шла о приготовлениях к пикнику.
– Старик наверняка огорчился бы по поводу исчезновения Серены и потери плантации. Бедняга. На его месте я бы наложил на себя руки.
Серена слушала эти признания как громом пораженная. В какой-то момент ей едва не сделалось дурно, и она тряхнула головой, отгоняя от себя обморок. Боже, еще одна грань ее жизни оказалась разбита вдребезги. Мейсон. Спокойный. Рассудительный. Добрый. Мейсон Тэлбот – он всегда импонировал ей, и она привыкла ему доверять. И вот теперь этот человек заплатил за то, чтобы ее убили. Он позволил собственной жадности и любви к жене взять над собой верх, и они превратились в своего рода катализатор, который подтолкнул его к убийству.
– А пожар? – не унимался Лаки.
Мейсон втянул голову в плечи, которые тотчас поникли, как будто придавленные невидимым грузом.