– Я и так уже слишком многое сказал, причем не имея рядом с собой адвоката, – негромко произнес он.
– Ничего страшного, – послышался чей-то голос, и порог комнаты переступил шериф Холлингс, а с ним пара его помощников. – Я слышал все, что хотел услышать.
Серена, не веря собственным глазам, наблюдала, как представители правопорядка шагнули к заговорщикам. Еще секунда, и на запястьях всех троих щелкнули наручники. Мейсон не проронил ни слова. Шелби разрыдалась за столом, и шериф был вынужден помочь ей подняться со стула.
– Это все из-за тебя! – крикнула она Серене, когда всех троих выводили из комнаты. Лицо ее было все в слезах и туши для ресниц. От красивой, холодной маски ничего не осталось, ее сменила гримаса ненависти и внутренних терзаний. – Зачем ты вернулась? Ничего бы не было, если бы ты не вернулась!
Серена не нашлась, что сказать в ответ. Она как загипнотизированная смотрела на сестру и ощущала лишь душевную пустоту. Как жаль, что они с самого детства были почти чужими друг другу, далекие, как два полюса. Единственное, что теперь связывало их, – это взаимные обиды, жалость и горечь.
Лаки подошел к ней и осторожно обнял за талию, как будто предлагал в своем лице прочную опору. Они стояли рядом, глядя, как шериф с помощниками вывели троицу из комнаты.
– Вы имеете право ничего не говорить, – как и положено в таких случаях, сказал шериф своим подопечным, – потому что все, что вы скажете, может и будет использовано против вас во время судебного разбирательства.
Ламар медленно поднялся с кресла и почесал грудь.
– Пожалуй, я пойду и верну шерифу Холлингсу маленький микрофон, которым он меня снабдил. Просто удивительно, какая полезная техника есть сейчас у нашей полиции. – Он сочувственно посмотрел на Серену и морщинистой рукой потрепал ее по плечу. – Я, право, сочувствую вам во всем, что сегодня здесь довелось пережить. Подозреваю, какое это для вас потрясение!
– Да, – прошептала в ответ Серена. – Спасибо, что помогли, мистер Кэнфилд.
– Всегда к вашим услугам. Я всего лишь исполнял свой гражданский долг. И если вам вновь понадобится моя помощь, не стесняйтесь, звоните.
Кэнфилд закатил глаза и театрально вздохнул.
– Возможно, я и произвожу впечатление выжившего из ума старикашки, но, думаю, меня еще рано списывать в утиль.
С этими словами он развернулся и, держа в руке шляпу, с гордым видом удалился. Серена выдавила вымученную улыбку. Ей было слышно, как, выйдя в коридор, он обменялся парой слов с Одиль. После чего в доме установилась тишина.
Ощущая на себе взгляд Лаки, она подошла к окну и, стараясь не слушать звуки полицейских сирен, когда машины отъезжали от дома, бросила взгляд на лужайку. Чуть дальше между деревьями черной лентой извивалась протока. Небо являло собой лоскутное одеяло синевы и грозовых туч – такое же противоречивое, как и ее настроение.
Казалось, будто ее собственная жизнь оказалась в эпицентре урагана. И вот теперь все вокруг разбилось вдребезги – семья, самооценка, репутация, ощущение себя хозяйкой собственной судьбы. Все это лежало вокруг нее бесформенной грудой, и она не знала, с чего начать разбирать завалы. Она приехала сюда всего на несколько дней. И вместо долгожданного отдыха оказалась втянута в вихрь событий, окончательно и бесповоротно изменивших ее жизнь.
– И что теперь? – спросила Серена саму себя – и не узнала собственный голос. Она сама не поняла, зачем задала этот вопрос. Более того, не могла сказать, хочется ли ей услышать, что скажет в ответ Лаки.
– Будет судебное разбирательство, – произнес тот, специально выбрав самый приземленный ответ. – Им предъявят обвинения. Некоторых – по крайней мере, Берка и Шелби – выпустят под залог.
Серена обернулась к Лаки – тот сидел за столом, откинувшись в кресле, и, вертя в руках тяжелое пресс-папье, смотрел на нее в упор.
– Я бы никогда не заподозрила Мейсона, – прошептала она. – Никогда.
– Никто бы не заподозрил, – сказал Лаки и, положив пресс-папье и подойдя к ней, встал рядом. Лицо его было серьезным. – Никогда нельзя сказать, к чему способны подтолкнуть человека обстоятельства, – негромко произнес он. – Честное слово, Серена. Мне даже обидно за Шелби. У меня к ней есть собственные счеты, есть личные обиды. Но она твоя сестра, и я понимаю, как тебе больно.
Серена кивнула, чувствуя, как к глазам подкатились слезы.
– Я всегда переживала по поводу того, что мы с ней хотя и близнецы, но недостаточно близки. Если не сказать, совершенно чужие друг другу люди. И вот теперь, похоже, навсегда ими останемся. Нас всегда будет разделять то, что с нами случилось.
Рука Лаки скользнула ей вокруг талии. Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Я сказал Холлингсу, что отведу его помощника туда, где мы оставили Уиллиса и Перре.
Серена кивнула, зябко потирая плечи, как будто хотела согреться. На ней была выцветшая хлопчатобумажная рубашка, которую она позаимствовала в гардеробе Лаки. Полы рубашки свисали ей почти до колен, а рукава были настолько длинны, что она была вынуждена закатать их четыре раза. Впрочем, мешковатая рубашка – сущие мелочи по сравнению с порванной шелковой блузой и связанными с ней воспоминаниями. Серена не могла смотреть без содрогания на сваленную грудой одежду. Тогда Лаки сгреб ее загубленный наряд в охапку, вынес во двор и сжег, после чего предложил ей свою рубашку и пару старых спортивных брюк.
– Думаю, мне стоит переодеться, – сказала Серена. – В любом случае я должна вернуть тебе рубашку.
– Можешь оставить ее себе.
Слова эти прозвучали вполне невинно, однако для Серены они стали сигналом тревоги. Она не сомневалась, что за ними последует. Потому что рано или поздно Лаки подведет черту. Скажет ей «прощай», а сам, даже не оглянувшись, отправится обратно на болота, оставив ее одну, с разбитым сердцем и старой синей рабочей рубашкой.
– В качестве сувенира? – сухо уточнила она, оглядываясь на него через плечо. – Чтобы при случае вытащить из ящика комода и предаваться воспоминаниям о тебе?
Лаки нахмурился и отступил назад.
– Серена, прекрати.
– Что я должна прекратить? – Она выгнула дугой бровь. – Прекратить думать о тебе? Выбросить тебя из головы? Притворяться, будто никогда не любила тебя? Ты этого от меня ждешь, Лаки? Делать вид, будто ты никогда не говорил мне, что любишь меня?
– Я с самого начала говорил тебе, чем все это для нас закончится.
Серена подняла руки, как будто отгораживаясь от его слов. Обида накатила на нее, словно штормовой вал, гулкими ударами отдаваясь в висках.
– Только попробуй сказать мне это снова. Честное слово, меня вырвет! Ни о чем мы с тобой не договаривались. Мне все равно, сколько мы были вместе – несколько дней или недель. Ведь то, что было между нами, не сводится к сексу. Это нечто гораздо большее. И ты сам это прекрасно знаешь!