Но это еще не самое страшное. Хуже всего было то, что, пока ее держали где-то, всеми забытую, закованную в кандалы, страдающую от голода и холода, дрожащую от страха, подвергая пыткам и издевательствам, ее мама и папа в это время целовались, строили планы на будущее и занимались любовью, чтобы зачать еще одного ребенка и жить дальше без нее.
Она не успела ничего сказать — ее стошнило. Она вырвала на тарелку, на чудесное лоскутное одеяло, подаренное бабушкой. Мама, зажав рот обеими руками, выбежала из комнаты.
Помогая маме ликвидировать последствия своей рвоты, ты смущенно молчала. Девочка-скаут хотела помочь тебе навести порядок, но мы решили, что ты должна это сделать сама. Мы решили пока не возвращать тебя внутрь, ведь прошло слишком мало времени. Не стоило отчаиваться, мы все еще надеялись на то, что ты сможешь жить снаружи.
Пока стиралось белье, мама снова предложила тебе пройтись по магазинам. И поскольку твои старые вещи не налезали на наше тело, ты согласилась. Ты знала, что скоро тебе придется вернуться в школу и все равно понадобится новая одежда.
В торговом центре мама предпринимала отчаянные попытки возродить старый ритуал и поэтому сначала остановилась возле того места, где продавали сдобные крендельки с корицей. Раньше вы всегда там останавливались. Ей хотелось, чтобы вы, как в старые добрые времена, снова стали близкими подругами. Несмотря на то что у тебя скрутило желудок, ты, сделав над собой усилие, съела весь крендель. Удовольствия ты, конечно, никакого не получила, но маму порадовала. Она улыбнулась тебе.
Продавщица в «Аберкромби» удивленно посмотрела на тебя, когда ты сказала, что не знаешь своего размера. Перекинув через руку целую охапку одежды, ты зашла в примерочную кабинку и разделась. Тогда мы впервые увидели в зеркале отражение нашего тела, причем целиком. Я разрешила всем девочкам по очереди взглянуть на него, буквально одним глазком. Но потом в кабинку постучала твоя мама.
— У тебя все в порядке? Может быть, принести вещи другого размера? — спросила она.
Мне кажется, что я и так позволила им слишком долго смотреть на тебя. Ты вздрогнула, когда мы ушли, и поняла, что стоишь перед зеркалом и удивленно смотришь на свои груди, обхватив их ладонями (так, словно пытаешься определить, насколько они большие), а вся примерочная завалена одеждой, к которой ты даже не прикоснулась.
— Подожди! — крикнула ты ей, не скрывая раздражения. — Я еще даже не начинала примерять. Я тебя позову, когда закончу.
Примерив все принесенные вещи, но испугавшись непомерно высоких цен (подумать только, обыкновенная футболка стоила целых тридцать пять долларов!), ты выбрала только три футболки и одни джинсы.
— Это все? Ты больше ничего не хочешь взять? — удивилась наша мама. — Я думала, что это твой любимый бутик.
— Нет, здесь мне больше ничего не нужно, — сказала ты. — В этом бутике одни дизайнерские вещи. Пойдем поищем что-нибудь попроще.
Ты заметила, как мама облегченно вздохнула, и поняла, что с деньгами у нее большие проблемы, хотя она и делала вид, что все в полном порядке.
Когда вы вышли из торгового центра, ты еще не знала, что на дне пакета с покупками для тебя припрятан небольшой сюрприз. У одной из нас весьма изысканный вкус и довольно шаловливые ручки.
Детектив Броуган приехал в два часа. Ему нужно было кое-что выяснить перед тем, как Энджи встретится с психологом. Папа ушел на работу, вернувшись к привычной жизни, как будто это был обычный понедельник. Мама и Энджи сидели на диване, между ними лежала подушка. Посмотрев на нее, Броуган удивленно приподнял бровь.
— Все в порядке? — спросил он.
Сегодня он выглядел совершенно иначе. Вместо домашней одежды на нем был темный костюм. Он был чисто выбрит, и от него даже исходил легкий цитрусовый аромат лосьона после бритья.
— Конечно, Фил, — ответила мама бодрым голосом, а Энджи подумала, что от этого парня ничего невозможно скрыть. Он все видит и все замечает.
Сев в кресло и внимательно посмотрев на Энджи, он сказал:
— Данные, полученные во время медицинского осмотра, дают нам основание полагать, что было совершено похищение. Поэтому, Анжела, очень важно, чтобы к тебе вернулась память. Тогда мы сможем разыскать и наказать преступника, и самое главное — предотвратить новое преступление. Ведь он может найти себе следующую жертву, если, конечно, уже не нашел.
Эти слова вырвались у Энджи против ее воли. Это сказала не она, а кто-то другой:
— Почему вы так уверены в том, что он еще жив?
— Хороший вопрос, — сказал детектив. Теперь он смотрел на нее с нескрываемым любопытством. — А разве нет?
Энджи увидела, что в его глазах с рыжеватыми крапинками появился особый блеск. Так обычно блестят глаза у охотника, напавшего на след зверя.
Она поерзала на диване, ощущая легкую тревогу. Следовало внести ясность.
— Что вы имеете в виду? Что значит «разве нет»?
— Разве он уже мертв? — спросил он спокойным, бесстрастным тоном. Так, чтобы Энджи не поняла, что он считает, будто она знает больше, чем говорит.
Но она поняла.
— Откуда я могу знать об этом?
— Ты сказала это таким тоном, как будто тебе что-то известно, — ответил детектив.
По его лицу было ясно, что он не станет развивать эту тему. Острый самодельный нож, который он вчера с такой осторожностью держал в руке, мог быть орудием убийства.
— Я не знаю, — сказала она.
— Ты сказала «он». Речь идет о каком-то мужчине? Об одном человеке?
Она попыталась напрячь память, сосредоточиться, но так ничего и не смогла вспомнить.
— Я не знаю. Просто это слово как-то само вырвалось.
— Хорошо, — сказал он, вставая с кресла. — Будем надеяться, что доктор Грант поможет нам найти ответы на некоторые вопросы. Я хочу, чтобы ты знала, что закон о защите конфиденциальной информации, сообщаемой пациентом врачу, в этом случае тоже действует. Даже несмотря на то, что заведено уголовное дело и начато расследование, доктор Грант имеет право не сообщать о том, что узнает от тебя, ни мне, ни твоим родителям, если ты официально не дашь на это согласия.
— Даже нам? — удивилась мама.
Несмотря на то что Броуган отвечал на вопрос мамы, Энджи понимала, что он разговаривает именно с ней, пытаясь ее как-то успокоить.
— Анжела должна знать, что ей нечего бояться, ей необходимо чувствовать себя комфортно, когда доктор начнет задавать ей вопросы, — сказал он. — Поверь мне, в данный момент меня больше волнует ее здоровье, чем расследование дела. Я хочу, чтобы она как можно быстрее выздоровела.
— Не волнуйся, мама. Может быть, мне не придется ничего скрывать от тебя, — сказала Энджи.