Увидев на лице матери обиженное выражение, она ощутила радость. Это была ее маленькая месть за то, что мать утром огорошила ее своей новостью.
— Что ж, желаю тебе удачи, — сказал Броуган, подходя к двери. — Я думаю, что тебе понравится доктор Грант.
Губы Энджи зашевелились. Она снова произносила чужие слова, высказывала чужие мысли.
— Кстати, если он мертв, то это могла быть самозащита, а не убийство, не так ли? — спросила она.
Энджи казалось, что сейчас с детективом разговаривает другой человек.
Броуган посмотрел на нее, удивленно вскинув брови.
— Вполне возможно. Будут еще какие-нибудь вопросы?
— Нет, не будет, — ответила Энджи и крепко сжала губы.
Она не ожидала, что доктор Линн Грант окажется такой красавицей. Тонкий нос, седые волосы и заостренный подбородок — вот как она представляла себе врача с такой простой, незатейливой фамилией. Доктор Грант была похожа на голливудскую кинозвезду. Густая копна светлых вьющихся волос обрамляла ее круглое лицо. Вместо белого халата или какой-нибудь другой сугубо медицинской одежды на ней были кашемировый свитер светло-розового цвета и белые шерстяные брюки. Для завершения гламурного образа ей не хватало только жемчужного ожерелья. Нет, постойте! Все в полном порядке — ее шею охватывала нитка жемчуга.
Трудно изливать душу и рассказывать о своих проблемах, когда перед тобой сидит такое совершенство. Будь у этой женщины более заурядная внешность, Энджи было бы проще с ней общаться. Впрочем, она сомневалась в том, что ей есть о чем рассказать доктору. Конечно, именно поэтому ее сначала привели сюда — чтобы покопаться в ее психике и понять, что творится у нее в голове.
Пока они ехали в машине, мама пыталась ее как-то подготовить.
— Главное — ничего не скрывай и не стесняйся, — начала она. — Консультант действительно способен помочь тебе.
— Ладно. Ты говоришь так, как будто тебе уже приходилось прибегать к помощи психолога, — сказала Энджи, пытаясь поддеть ее. Однако ирония получилась какой-то горькой и мрачной.
— Мы с твоим отцом больше года посещали консультанта. Она нам очень помогла.
— Это она вам посоветовала в качестве утешения завести второго ребенка?
Мама вздрогнула, резко дернув руль.
— Я всегда, слышишь, всегда, всегда верила в то, что тебя найдут! — воскликнула она, после каждого «всегда» нажимая на педаль газа. Для большей убедительности.
«Чего, похоже, нельзя сказать о папе», — чуть было не ляпнула Энджи, но, спохватившись, закусила губу. Она понимала, что не совсем справедливо бросаться такими обвинениями, ведь ее слова могут ранить мать в самое сердце.
Уф-ф… Ей, похоже, действительно нужен психолог.
Мама сидела в приемной, сжимая в руках старый журнал. Энджи знала, что ей придется ждать целый час, и понимала, что за это время она не сможет прочитать ни строчки.
Энджи попыталась взять себя в руки и успокоиться. Вслед за психологом она прошла в ее кабинет. Стены кабинета были отделаны панелями из светлого дерева, сучки создавали красивый рисунок. Эти сучки по форме напоминали глаза. Их было невероятно много, не меньше сотни.
— Садись там, где тебе будет удобно, — сказала доктор Грант.
Энджи решила, что это первый тест. «Ничего не скрывай и ничего не бойся», — сказала она себе.
Кабинет был довольно большим. Кроме письменного стола, имевшего довольно внушительные размеры, здесь помещались кресло с вертикальной спинкой, которое было повернуто к кушетке, обтянутой синим велюром, кресло в форме большой круглой подушки (оно занимало весь угол) и шикарное кожаное кресло с откидной спинкой. Осторожно, стараясь не перевернуть вазу, в которой стояла всего одна белая роза, Энджи села на край стола.
Доктор Грант спокойно наблюдала за ней. Она, сидя на стуле на колесиках, объехала вокруг стола, подкатилась к Энджи и скрестила руки на коленях. Глядя на нее, Энджи вдруг вспомнила о своих руках, которыми она обхватила себя за плечи, прикрывшись ими, словно щитом. Она медленно опустила руки и тоже положила их на колени.
— Значит, ты Анжела Грейси Чепмен. Как бы ты хотела, чтобы я к тебе обращалась?
«О боже! Еще один тест», — подумала Энджи. Она долго молчала, не зная, как ответить на заданный вопрос.
— Твоя мама называет тебя Энджи, — сказала доктор Грант. — Не возражаешь, если я тоже буду так тебя называть?
Энджи пожала плечами.
— Называйте как хотите. Папа, например, называет меня Ангелом. Посторонние люди называют Анжелой.
Доктор Грант усмехнулась.
— Хорошо, Анжела. Я тебя поняла. Надеюсь, что мы с тобой очень скоро подружимся и ты уже не будешь считать меня посторонней. Ты можешь называть меня Линн, или доктор, или доктор Грант. Как тебе больше нравится.
После этого в кабинете повисла долгая пауза. Наконец Энджи спросила:
— Что мне нужно делать?
Доктор Грант кивнула.
— Это сейчас самое главное, не так ли? А ты сама что думаешь по этому поводу? — поинтересовалась она.
Доктор ждала ответа на свой вопрос.
Последние двадцать четыре часа Энджи пребывала в постоянном напряжении, она то смущалась, то испытывала разочарование, или недовольство, или смятение. Сейчас же напряжение исчезло и ей снова стало легко.
— Понятия не имею! — воскликнула Энджи, в отчаянии вскинув руки. — Они просто ничего не хотят слушать и постоянно твердят одно и то же. Они говорят, что я пропала, и они целых три года искали меня. Потратили на эти поиски кучу денег. Они, похоже, свыклись с мыслью, что я уже никогда не вернусь, и решили продолжать жить своей жизнью. И тут я неожиданно вернулась.
— Ты сказала «решили продолжать жить своей жизнью», — произнесла доктор Грант.
— Разве вы не знаете, что моя мама беременна?
— Нет, Анжела, я не знала об этом. Беременна, — задумчиво повторила она и замолчала, и это слово, словно облако, повисло в наступившей тишине.
Энджи разглядывала белые лепестки розы, вытащив цветок из вазы. Какая же эта роза нежная, чистая и непорочная!
— Я думаю, что это что-то типа запасного варианта. Вместо меня завести другого ребенка.
— Я понимаю твои чувства, — сказала доктор Грант. — Это вполне естественная реакция. Ты хочешь поговорить об этом?
Энджи отрицательно покачала головой.
— Хорошо, — сказала доктор.
К удивлению Энджи, она не стала развивать эту тему, не стала ни о чем ее расспрашивать, а просто задала следующий вопрос:
— Что еще в их поведении кажется тебе странным?
У наружных лепестков розы были золотисто-коричневые «рваные» края. Энджи оторвала один шелковистый лепесток и потерла его между пальцами.