Сотовый Майлса зазвонил. Он выхватил телефон из кармана, взглянул на номер и с облегчением выдохнул.
— Это Чанс, — сказал он.
Они тихо поговорили, и Майлс сложил телефон.
— С ним все в порядке. На время уехал из города бороться с неназванными отбросами общества. — Майлс пожал плечами. — Пожелал нам удачи.
— Как это благородно с его стороны…
Услышав, как открывается наружная дверь, мы одновременно повернули головы к черному занавесу. Пол в соседней комнате заскрипел под тяжелыми шагами. Майлс тихо отодвинулся назад вместе со стулом. Я посмотрел на свою руку, сжавшуюся в кулак, и заставил себя расслабить пальцы.
Занавеска отлетела, и на пороге появился кто-то очень крупный. Почти такой же гигант, как Майлс. Но если тот выглядел запущенным философом, то вошедшая казалась прекрасной королевой воинственного племени. Скрученные в узел густые черные кудри с элегантной серебряной прядью впереди, кожа теплого карамельно-коричневого цвета, зеленые глаза, сверкавшие беспредельной уверенностью в себе и почти метавшие искры. Длинное пальто женщины припорошил снег; полосатый шарф «Доктор Сьюз» разнообразных оттенков синего был переброшен через плечо, как у авиатора. Она заполнила собой всю комнату. От нее нельзя было отвести глаз.
— Ну что, ребята, — улыбаясь, сказал Майлс, — познакомьтесь с Изабеллой.
— Это ваш магазин? — спросил я, когда мы обменялись рукопожатием.
— Мой отец, — сказала Изабелла, — один из первых чернокожих студентов, учился здесь в аспирантуре. Моя мать, — она улыбнулась Майлсу, — была местная знаменитость: городской философ, агитатор, беспокойная душа. Она первой начала продавать записи Дженис Джоплин, гадать по руке и раскладывать таро. Я в детстве бегала по магазину в платье с изображением луны. Не поверите, какие известные люди заходили сюда в студенческие годы — в шутку, как водится, — узнать, предрекли ли им звезды величие. — Изабелла села, положив руку на спинку моего стула. — Отец и мать были невероятной парой. Африканец и ирландка. В то время такой союз считался скандальным. Студент университета и рыжая хиппи. Проблема в том, что чем дольше отец здесь жил, тем сильнее желал забыть свое прошлое. Его новой религией стали экономика и политическая теория. А мать любила его прежним, с той частью души, от которой отец всячески стремился избавиться. Со временем мать стала для него чем-то вроде помехи. В конце концов отец стал знаменитым профессором, а она сбежала в Сан-Франциско. — Изабелла оглядела комнату, видя ее нашими глазами, то есть как инопланетный зоопарк. — Она не оставила мне адреса, но оставила этот магазин.
— А как вы познакомились с Майлсом? — спросил я.
Изабелла не ответила, но мне показалось, что оба они немного смутились.
Майлс наклонился к ней:
— За тобой никто не шел?
— Конечно, нет. А теперь, будь любезен, расскажи, что происходит. Звонки посреди ночи, вопросы, не было ли за мной слежки… Это в связи с чем?
— Значит, так. — Майлс сурово поглядел на меня и Сару. — Основные правила. Никто не говорит ей ни слова о том, чем мы занимаемся. Задаем только общие, гипотетические, академические вопросы. Чем меньше она знает, тем я счастливее. А теперь, — повернулся он к Изабелле, — что ты можешь рассказать нам о вуду?
Она в сердцах хлопнула себя по лбу.
— Майлс, что я сказала, когда ты предложил мне выйти за тебя замуж?
Мне показалось, что в комнате все замерло, даже фонтаны на мгновенье замерзли.
Майлс побагровел.
У меня отвисла челюсть. У Сары тоже.
— Ну? — настаивала Изабелла.
— Сказала, когда я повзрослею, — промямлил Майлс.
— Милый, вот это кажется тебе взрослым поведением?
Он робко покачал головой.
Я ни разу в жизни не видел, чтобы Майлсу давали взбучку. Он понурился, как щенок в ожидании наказания.
Изабелла со вздохом провела пальцами по волосам, черным как вороново крыло, — настоящая грива прелестных непокорных локонов. Зеленые глаза сверкнули. Она опустила веки — в комнате словно погас свет, что-то пробурчала себе под нос, засмеялась и тряхнула головой.
— Ладно, милый. Что ты хочешь знать?
Майлс испустил исполинский вздох облегчения и расплылся в глупой улыбке:
— Все. Иззи, расскажи нам все.
— Прежде всего забудьте всю ерунду, которую слышали о вуду. Забудьте о зомби. Забудьте о куклах вуду. Наша история началась за четыре тысячи лет до Голливуда в древних цивилизациях Египта, Ассирии и Эфиопии. Их знания о звездах, планетах, человеческой душе через тысячелетия легли в основу религий африканских племен — фонов, игбо, конго и десятка других. В эпоху работорговли эти религиозные представления попали в Новый Свет — Бразилию, Кубу, Гаити, Гальвестон, Новый Орлеан. Религии перемешивались и менялись, ведь вместе жили рабы из разных племен, если вас не коробит этот термин. — Изабелла одарила нас такой же широкой и величественной улыбкой, как она сама. — Началось все, как водится, с сотворения мира. В языке фонов «ву» означает «взгляд внутрь». «Ду» значит «неведомое». Получается, вуду — это «исследование тайного». Не только богов и небесных тел, но и наших собственных душ. — Изабелла провела линию пальцем по столу. — Храм вуду, умфор, строится вокруг центрального столба, знаменующего собой поддержку солнца, и уравновешивается луной — маленькой лодкой, висящей под потолком, символом богини вуду Эрзули. Верхний конец солнечного столба означает центр неба, нижний соответственно ад. Сам столб представляет собой древо правосудия, с которого свешивается кнут, символизирующий покаяние и искупление. Столб — физический центр храма или, как еще говорят, космическая ось магии вуду. Умфор состоит из нескольких помещений: в центре святая святых, а вокруг символические могилы для ожидающих инициации, ведь перерождению предшествует смерть. На алтарь ставят pots-de-tête, маленькие сосуды, содержащие частицу души каждого человека, присутствующего в умфоре. Все происходит по воле богов — лоа. Тебе, как юристу, может быть интересно узнать, что «лоа» происходит от французского loi (луа), что означает «закон». — Еще одна неотразимая улыбка. Изабелла наклонилась над столом. — А теперь спросите меня, где живут боги.
— Где живут боги?
— В астральном городе Ифе́, на звезде, где пекло под тридцать тысяч градусов по Цельсию. Вы наверняка слышали о церемониях — барабаны, чтение заклинаний, жертвоприношение животных, иногда растений. «Лоа» спускается на землю, чтобы оседлать адепта вуду; такой человек становится лошадью бога. Это одержимость, акт обладания, чтобы бог мог выполнить земное дело: исцелить больного, принять жертву. Оседлание начинается с жестокой борьбы, но через несколько секунд заканчивается жалобным воем: почти сразу все бывает кончено.
Изабелла подошла к шкафу. Она вынула из коробки маленький сверток, развернула толстый войлок и поставила на стол пузырек.