– Что говорить?
Игорь заметил, что в пацане снова пробивается дерзость и желание побунтовать по любому поводу.
– Ты видишь? – задал вопрос Савельев, хотя и сам видел: Дима ведет себя как зрячий.
– Да. – Пацан не стал лгать, и это хорошо. Плюс в его личное дело. – Как-то мутновато, но вижу.
– Ниче, проморгаешься. – Костя похлопал его по плечу и еще раз грубо повторил свое предложение: – Говори.
– Да что говорить-то? – Димка дернул плечом и скинул руку Пришвина.
Игорь увидел нарастающую злость в глазах друга и поспешил замять конфликт.
– Расскажи, о чем вы говорили с Пашкой, кто его убил, что случилось с твоими глазами и куда делся убийца. Не спеши, рассказывай все по порядку.
– Да че ты кочевряжишься, молокосос?! Игорек, он мне все прекрасно до этого рассказывал. Сучонок!
Игорь посмотрел на Дмитрия. Едва заметная улыбка промелькнула на губах подростка. Ему нравилось злить взрослого дядю.
– Давай, Дима, – теперь предлагал Игорь голосом, не предполагающим возражений.
– Ну, че тут рассказывать? Я ведь уже рассказал этому, – он снова задел Костю, но тот держался. – Пусть он и рассказывает. Че именно я?
– Ах ты, сучонок…
– Послушай, – произнес Игорь, тем самым отменив возможную казнь подростка. – Мы сейчас все… Все до единого здесь собравшихся в одинаковом положении. Понимаешь? – Игорь видел – пацан все понимал. – И только от тебя… от того, что ты знаешь, зависит моя жизнь, твоя, Маши, Оли, Юрки и даже, как ты называешь его, ЭТОГО. Все мы, – Савельев снова обвел взглядом всех собравшихся, – в твоей власти.
Игорю было неприятно смотреть на парня. Будто перед ним зарвавшийся начальник, поставленный только сегодня. Его, возможно, завтра снимут, и он прекрасно об этом знает. Поэтому и проведет этот день, издеваясь над подчиненными. Игорь попытался прочесть по его глазам, ставшим чужими, о чем думает подросток. Но там, за бликами от огоньков, будто стояла заслонка, через которую не пробиться.
– Мы разговаривали о смерти, – вдруг произнес Дима.
– О какой смерти? – спросил Игорь и тут же мысленно отругал себя. О старухе, твою мать, с косой, в черном балахоне!
– Ну, о смертях, – пояснил Колтун. – О Стасе, Сереге, о Пашкином отце и моей сестре.
«Значит, вы не слышали о смерти своих родителей, – обрадовался Савельев и тут же задался вопросом: – А имеет ли это теперь какое-то значение?»
– Вдруг что-то загудело, потом хлопнуло… Так, знаете, с каким-то сухим треском. И тут появился он.
– Кто? – не выдержала Оля.
– Мужик, – ответил Дима. – Он держал в руке лом.
Пацан лжет. Игорь внимательно смотрел в лицо подростку, и что-то, какая-то мимолетная гримаса заставила Савельева усомниться в правдивости его рассказа. Возможно, это была интонация, с которой Колтун рассказывал. Вернее, отсутствие ожидаемых эмоций насторожило Игоря. Он говорил так, будто не пережил этот ужас, а придумывал на ходу. Причем не стараясь скрыть интерес к реакции людей, которые его слушали. Возможно, это ему показалось, и мальчишка просто соблазнял девчонок. То есть Диме было наплевать, что происходило с ним полчаса назад. Он двигался вперед, и его интерес был в том, с кем из подруг он будет «мутить» после этого испытания на прочность.
– Несколько движений, и… Пашка осел. Этот мужик ударил его по ноге…
– Ой, а где Паша? – У Шевченко на лице появилось такое неподдельное недоумение, что Игорю даже стало жалко ее. Савельев теперь даже не был уверен, понимает ли она всю серьезность ситуации.
– Потом он как-то изогнулся и воткнул лом в живот Паши.
– А ты? – вдруг строго спросил Пришвин.
– А что я? Вы хотели, чтобы я бросился с голыми руками на огромного мужика с ломом? А он еще страшнее вас был.
И снова Игорь увидел мимолетную улыбку, промелькнувшую на губах подростка. Забавляется, паскудник.
– Он медленно шел на меня, – продолжил Дима, поняв, что Костя не собирается ему отвечать. – Шел… Такой здоровый и страшный. Он шел на меня, пока я не потерял сознание. А потом появились вы, – парень обратился к Игорю. – И он. И знаете, – подросток наклонился слегка вперед, будто хотел поведать какую-то тайну, – я рад, что на тот момент ничего не видел. А то бы, увидев ЭТОГО, – он кивнул в сторону Пришвина, – я бы сейчас точно лежал рядом с Пашкой.
– Ах ты, сука!
Игорь среагировал на долю секунды раньше и перехватил руку Кости.
– А ну-ка, пойдем на свежий воздух, – предложил он и, пропустив Пришвина вперед, пошел за ним.
Уже на террасе они услышали голос Оли:
– Так что, Пашка уехал куда, что ли?
* * *
Они сели на скамейку. Пришвин не говорил ни слова, но Игорь видел, что друг напряжен, зажат как пружина, и любое слово этого придурка может стоить ему сломанного носа как минимум. Костя достал сигарету и по инерции передал другу. Игорь не стал противиться и разглагольствовать о вреде курения. Он взял сигарету, понюхал и положил за ухо. Ему хотелось навредить собственному здоровью, но немного не так. Алкоголь – верный способ. Но не та ситуация.
– Ну, что ты думаешь? – спросил Савельев, когда Костя сделал первую затяжку.
– Эта сука доводит меня! – выпалил Пришвин, и только теперь Игорь увидел, что у его друга трясутся руки.
– Я о другом. Что ты думаешь о его рассказе?
– Брешет, падла!
– Костя, отбрось все личные обиды. Сейчас действительно очень важно понять, обманывает он нас или нет. И уже тогда будем исходить из сделанных выводов.
– Что ты разговариваешь, как какой-то долбаный препод? Сучонок врет! Это однозначно. И ничего личного.
– Ну, – Игорь ждал. – У каждого ответа есть решение.
Костя посмотрел на приятеля как на сумасшедшего.
– Ты знаешь, мне кажется, что это в тебя вселилась какая-то хрень.
– Костя! – стоял на своем Савельев.
– Ладно, вот тебе мое решение. Послушать его рассказ – словно сена нажраться. Безвкусно и бесполезно. Да, это на время забьет желудок; ну а потом что? Либо рвота, либо понос. Короче: лапши нам навешал молокосос.
– Возможно, он ничего не помнит. Придумал историю, чтобы не показаться слабаком.
– А мне кажется, он все помнит, и только поэтому история выдуманная. Он не хочет, чтобы мы узнали правду.
– Так, ладно. Во избежание конфликта мы изолируем Колтуна.
– Я б его… Даже если с ним все чисто, когда все это закончится, я его на трое суток закрою.
– Не будь таким злопамятным, – сказал Игорь и подумал: «Если это закончится тремя сутками ареста, я буду самым счастливым человеком на Земле».