— Как это произошло? — спросила она.
— Земля была мокрой. Кроме того, было очень темно, — раздраженно ответил Джеймс. — И лошадь абсолютно не слушалась меня.
— О да. Фрэнк упомянул, что вы взяли самую горячую лошадь. Ну что ж, здесь все цело. — Она выпрямилась и прикрыла его одеялом. — Потерпите еще минутку: я быстренько проверю ваши ребра. Возможно, вы могли сломать одно из них и даже не заметить этого.
— Вы хотите сказать, что если бы я сломал ногу, то я бы сейчас валялся в обмороке? — Джеймс понимал, что в нем говорит обыкновенная обида, но, черт возьми, он чувствовал себя полным идиотом. Владелец табуна, сброшенный собственной лошадью. Слишком легкомысленный, чтобы не знать, какая из лошадей надежна, и осознавать, что, если ты неважный наездник, глупо скакать вечером, в плохую погоду на горячей лошади.
— Разве я такое говорила? — Она подняла брови от удивления.
Да, действительно, ее кофта мало что скрывала. Груди ее были небольшими, но прекрасной формы, а самое поразительное заключалось в том, что она абсолютно не догадывалась о своей привлекательности.
Джеймс снял рубашку и вытянулся на постели. Когда она наклонилась к нему, его дыхание участилось.
Он представил, как медленно расстегивает ее кофту, и его обожгла мысль, что Генри, возможно, делал это не раз: медленно раздевал ее, нежно прикасался к ней и смотрел, как она отдается страсти.
— Я удивлена, — заметила Элли, обследуя его грудную клетку, — что лошадь вас сбросила. Вы ведь, вероятно, опытный наездник. Лошадь понесла? Она сама-то не пострадала?
Она просто пытается поддержать разговор, сообразил Джеймс. Обычная уловка врача успокаивать пациента. Ему же хотелось, чтобы Элли при встрече с ним переставала быть врачом. Он хотел, чтобы она краснела и смущалась в его обществе, и разозлился на себя за эти мысли.
— Ну так что? — спросила она, не глядя на него.
— Вы это о чем?
— Как — о чем? О лошади. Она в порядке?
— О да, в полном порядке. Монти самостоятельно благополучно вернулась в конюшню. При этом она проскакала мимо двери Фрэнка. И он догадался, что случилось. В общем, с лошадью все хорошо. Вероятно, она закусывает на конюшне, пока мы тут с вами болтаем. — Он заметил, что Элли слегка улыбнулась, и продолжал: — Как вы уже догадались, я совсем никудышный наездник, несмотря на усилия моего отца выучить меня верховой езде.
Теперь Элли улыбалась во весь рот. Наверное, она смеется надо мной, подумал Джеймс.
— Вам повезло. Ничего не сломано. Только несколько синяков. Боль продержится еще пару дней, так что можете время от времени принимать обычные болеутоляющие средства.
— Честно сказать, синяки для меня вполне обычная вещь.
— Я не сомневаюсь в этом, Джеймс. — Элли встала и принялась собирать свою сумку.
У него появилось желание никуда не отпускать ее от себя. Крайне нелепое желание, однако его подсознание не согласилось с ним. Он вдруг как бы со стороны услышал свой голос, просивший ее присесть.
— Ну, мне вообще-то нужно идти…
— Пожалуйста. — Джеймс широко улыбнулся, подыскивая подходящие слова. Я должен заставить ее остаться, упрямо думал он.
— Хорошо. Только ненадолго. Мне правда надо идти…
— Ну почему вы всегда избегаете моего общества? Почему вы всегда ведете себя так, будто вам приятнее провести время с заразным больным, чем со мной?
Элли взглянула на него со смесью смущения и удивления, и это еще сильнее разозлило его.
— С вами все в порядке. — Она говорила, стараясь не смотреть ему в глаза. — У вас просто небольшой шок, что вполне естественно после такого падения…
— Я знаю, что я в порядке. И у меня нет никакого шока. Так что прекращайте сюсюкать со мной, как с больным. И перестаньте так нервничать.
— Разве я нервничаю?
— Конечно. Вы сидите с таким видом, как будто готовы в любую минуту вспорхнуть и убежать. Чего вы боитесь? Я же не кусаюсь.
— Судя по вашему поведению, этого сказать нельзя, — Она нервно рассмеялась. Однако он заметил, что она немного расслабилась и обеспокоенное выражение исчезло с ее лица.
— Может быть, вы и правы, может быть, у меня действительно шок. Но сейчас я чувствую, что мне трудно быть в одиночестве…
— Я могу позвонить Фрэнку и попросить его прийти сюда? — предложила она с вопросительной интонацией.
— Нет, не стоит. У Фрэнка сегодня и так было много впечатлений. — Джеймс закрыл глаза. Он, должно быть, выглядит жалким в своем стремлении задержать здесь эту женщину еще хотя бы на пять минут, тогда как ей не терпится поскорее уйти отсюда.
— По-моему, он здесь уже давно служит, не так ли? Я что-то даже не могу припомнить сколько…
— Он здесь с тех пор, когда мне было еще четыре года. Он моя правая рука. Я только чеки подписываю.
— Что ж, на обратном пути я загляну к нему, скажу, что с вами все в порядке. Он очень беспокоился о вас.
— Ну вот, опять! — воскликнул Джеймс, открыв глаза. — Опять вы пытаетесь сбежать. — Он понизил голос почти до шепота и продолжал: — Неужели я прошу так много — просто чуть-чуть побыть со мной, поговорить. Расскажите мне про отца. Как он себя чувствует? Как продвигаются дела с поиском замены? — В будущем, решил он, он будет общаться только с глупышками. Может быть, отсутствие интеллекта и утомительно, но по крайней мере глупые женщины не заставляют его чувствовать себя круглым дураком, не умеющим сдерживать свои эмоции.
— Замену мы еще не нашли. А папа чувствует себя превосходно.
— Он все еще помогает вам на работе? — спросил Джеймс, глядя на нее. Вдруг до него дошло, что на ней нет лифчика — он догадался об этом по тому, что нежные соски ее грудей рельефно выступали под тонкой тканью кофты. Должно быть, она очень спешила. Впрочем, тут, наверное, сказалась профессиональная привычка мгновенно откликаться на срочный вызов, а отнюдь не личная заинтересованность.
— Изредка. Вообще-то у него появился интерес к кулинарии. Он считает, что готовка помогает ему восстановить координацию правой руки. И кроме того, он присоединился к компании игроков в бридж. Это пенсионеры, которые собираются поиграть дважды в неделю. Пока что он играл с ними только пару раз, но, по-моему, ему понравилось.
— А дома наслаждается вашим обществом, не так ли?
— Пожалуй, не совсем так. Наверное, можно сказать, что мы наслаждаемся обществом друг друга.
— Так что болезнь отца в каком-то смысле помогла вам сойтись с ним.
Ему ужасно хотелось схватить ее руку и крепко прижать к груди. Это заставило бы ее сбросить маску вежливого отчуждения. Но одна только мысль о чем-то подобном вызывала у него мелкую дрожь.
— Да, у нас оказалось много общего. Ну что, вам стало получше? Я вижу, вы слегка раскраснелись.