Он отвернулся к окну. Елена всегда изумлялась, насколько беззащитными оказывались мужики, когда с ними начинали играть по их правилам.
– Сердце болит – вчера перепил, – пожаловался Зябликов.
– Ну ты уж как-то того… Держись в рамках. Меня все-таки интересует твое тело, хотелось бы, чтоб с ним обращались побережней, – весело ответила она, не принимая предложенной роли: «Ах ты, бедненький! Может быть, тебя показать кардиологу?…»
– А все началось после той встречи, когда я допил бутылку, – гнул он свою линию.
– Слушай, ты уже проиграл эту шахматную партию. Ты уже второй раз говоришь, что тебе было плохо после той встречи. Что ты решил замерить свое «плохо» в количестве коньяка. Я услышала. Я откликнулась. Но потом ты начал крутить у меня перед носом девочкой, и это обессмыслило твое «плохо» в размере бутылки коньяка…
– Птица-говорун отличается умом и сообразительностью, – сказал Зябликов зло. – Особенно когда молчит…
До ее дома больше не выясняли отношений, а болтали о незначащей ерунде. Потом вполне страстно поцеловались и вполне бесстрастно сказали друг другу «пока».
Лиды не было. Сил тоже. Елена распечатала адреса, собранные Катей для Лидиного трудоустройства, и положила ей на стол. Поняла, что промерзла с этими перемещениями вокруг Зябликова. Почувствовала себя кем-то вроде пожилой англичанки, в затерянном домике посреди заснеженного леса. Плотно закрыла шторами окна, придвинула обогреватель, завернулась в клетчатый плед. Заварила чай с травами, включила телевизор, досмотрела его до конца и заснула, стараясь ни о чем не думать.
…Разбудил звонок Зябликова:
– Здравствуй, моя шоколадная!
– Здравствуй! – Это было как продолжение теплого радостного сна.
– Очнулась?
– Почти.
– Твои творческие планы? – В этот момент Елена услышала женский голос, кричащий в трубке: «Помоги, у меня тут горячий кран не крутится!»
Голос, по всем приметам, принадлежал молодой артистке Мягкой. Елена сначала почувствовала легкий пинок в солнечное сплетение, а потом уже сообразила про принадлежность голоса.
– Извини, тут горничная зашла, чего-то от меня хочет, – сказал Зябликов, не подумав о качестве слышимости.
«Ну? – насмешливо спросила Елена саму себя. – Ты хотела романа и человеческих отношений? Плиз! Ты же знала, что с неудачниками дерьмо всегда входит в путевку… Итак, быстро поменяли сценарий, завинтили все краны, перекрыли все ходы и заморозили все двери! С этой секунды мы возвращаемся к прежней жизненной стратегии…»
– Я тут, – появился Зябликов у трубки, не подозревая, что там его ожидает уже совершенно другая собеседница. – Так что ты сегодня делаешь?
– Как обычно: дочь, работа, досуг…
– В какой раздел я вписываюсь удачней?
– Сегодня ни в какой.
– А вчера?
– А вчера в раздел «работа» как владелец моей записной книжки; и в раздел «досуг» как владелец некоторого трудоспособного органа, – весело сообщила Елена.
– А разве у нас нет отношений? – растерялся Зябликов.
– Это и есть отношения. И поверь, они ничуть не хуже, чем отношения с девочкой, которая сейчас в твоей ванной, просто – другие…
Зябликов сделал внушительную паузу.
– Чем больше пауза, тем больше актер? Я на самом деле не поняла одного: почему ты не хотел, чтобы я осталась у тебя тогда, а «мягкую Офелию» оставил с легкостью? Почему? Удовлетвори, пожалуйста, мой этнографический интерес.
– А хрен его знает, – ответил Зябликов. – Да я вчера так принял, что слона мог в постель притащить. Можно сказать, блевал дальше, чем видел. А тебя не оставил, чтобы утром не чувствовать себя двоечником, сдающим экзамены. Даже не помню, зачем я ее сюда… Лоскутная память алкоголика.
– Зябликов, твои физические возможности не таковы, чтобы приходовать двух женщин в сутки. Так что не изображай при мне – которая «в материале» – самца-террориста. В лучшем случае девочка слушала твои бредни про съемку Гамлета, в худшем – вытирала и мыла за тобой. – Елена решила не экономить на проницательности. – Понятно, что и то, и другое для нее совершенно одинаковая работа для того, чтобы сняться у тебя, хотя бы в эпизоде; но при этом из вас двоих ни одного не жалко…
– Себя, наверное, жалко, – попробовал ужалить Зябликов.
– А мне-то что? Ты у меня в списке из пяти аналогичных. Мне в принципе все равно, с кем из вас ужинать, болтать и заниматься сексом.
– Интересно с тобой общаться… – Он явно не знал, что ответить. – Сначала вроде искра пробежала, что-то внутри зазвенело, а потом… ты из человека превратилась в запертый холодильник. И все только из-за того, что девчонка годится тебе в дочери?
– Видимо, ты считаешь, что, если бы тетенька в ванной была моего возраста, я бы закричала: «Зябликов! Ес! Как я рада за нас с тобой! С этого мгновения начинаем новый радостный этап наших отношений!»
– Ладно, мне пора, – сказал он торопливо: то ли девица вышла из ванной, то ли понимал, что больше не выдержит беседы в такой стилистике. – Хочу тебе напомнить, Лена, что даже у женщин мудрость не всегда приходит вместе со старостью. Иногда старость приходит одна…
И бросил трубку. Она засмеялась этому «сама дура». И чего засмеялась? Выиграла ход и проиграла партию. Проиграла, профукала возможность какое-то время быть влюбленной, не видеть того, что вопиет и бросается в глаза. Встала, умылась. Девчонка-артистка почему-то не шла из головы…
Конечно, врала себе, что поставила его в один ряд с Патроновым, Герой и Муркиным. Почему не причислила Никиту?.. Вдруг поняла, что Никита страшно похож на Зябликова лет через 15, если отвяжется от жены, начнет пить и отпустит бороду. Тот же поэтический размер гренадера со светлыми волосами и глазами, с душой нараспашку, честным надрывом и детской безответственностью. Как она этого сразу не увидела? Стало смешно… «Надо пойти к Патронову, отвлечься», – подумала она.
Позвонила Лиде:
– Привет! Как там бабушкин пирог?
– Ой, блин, забыла. Сегодня заеду. Честное пионерское.
– А ты где? – осторожно спросила Елена.
– В России, – нагло ответила дочь. – А ты?
– Я вроде до полудня тоже, а там посмотрим, – разозлилась Елена и повесила трубку.
Однако Лида оказалась в хорошей психологической форме и не перезвонила.
На работе было уже шумно и людно. Катя как-то настороженно посмотрела на нее:
– Дура, что ли? Уже полгазеты знает, что ты вчера какого-то киноартиста с кем-то застукала в Танькиной кофте.
– Не артиста, а кинорежиссера, – уточнила Елена.
– Нам, татарам, одна хрен! Что случилось-то?
– Да ничего такого. Девчонкой молоденькой перед моим носом мотает, думает, что от этого круче выглядит.