– Ну, хватила! – хмыкнул Стема, хотя от тоски и обреченности в голосе Светорады у него самого слезы на глаза наворачивались. – Вот богам только о том и забота, чтобы тобой заниматься. Если они и разгневались на тебя… Ты ведь не простая девка, а княжна, о которой все знают. И люди твердят, что ты любимица самой Лады. Неужто ясноликая богиня не вступилась бы за тебя?
– Ей и дела нет до меня. Ежели она не хочет внушить любовь ко мне тому единственному, кто мил моему сердцу…
Она посмотрела ему в глаза. Потом протянула руку, коснулась волос, пропуская сквозь пальцы длинные пряди, ласково убирая со лба. В ее движениях была такая нежность… Светка могла быть и капризной, и требовательной, и страстной, но вот такой нежной Стема ее еще не знал. Потому и застыл, даже глаза закрыл, наслаждаясь. Когда же она убрала руку и он услышал шорох ее платья и легкие удалявшиеся шаги, то вдруг почувствовал такое одиночество… будто весь мир, все люди исчезли и только он один остался на этой неприглядной, пустой и холодной земле. Он рванулся за ней. Настиг уже в темных сенях и быстро, порывисто обнял. Прижал к себе, зарывшись лицом в ее волосы.
– Светорада!..
Она послушно замерла в его объятиях, потом вскинула руки, обняла. А он уже целовал ее, – в закрытые глаза, в волосы, в шею, целовал быстро и страстно, словно хотел выпить ее и не мог утолить жажду. И когда она стала отвечать ему, он нашел ее полураскрытые губы, приник к ним, ласкал губами и языком, исступленно и страстно, пока пораженная княжна не застонала:
– Стемушка мой!
Он тяжело дышал, хотел сдержаться, но руки сами гладили и ласкали ее, губы вновь и вновь раскрывали ее уста, и он сам готов был стонать от охватившего его желания. Он был счастлив сейчас, оглушен счастьем, которого долго ждал, будто только для этого он и жил.
– Ты так любишь меня, Стема! – прошептала княжна между поцелуями. Отвечать ему она научилась моментально – для нее это было так же естественно, как и дышать.
– Ни капельки не люблю, Светка! – сжимал в ладонях ее лицо Стема. – Светка моя!
Она счастливо засмеялась. Но пылкость Стемы немного смутила ее.
– Что мы делаем, милый, – проговорила она, ловя его руку у себя на груди. – Нам нельзя так… Это может… Ох, Стемушка, я не хочу погубить тебя. Довольно глупостей я уже натворила.
Она готова была винить во всем только себя. И у Стемы сладко заныло в груди от этой ее тревоги. Сделав над собой усилие, он отступил от нее. Но не отпустил. Стал увлекать за собой.
– Не опасайся ничего, Светорада. Пусть сейчас и мутит разум купальская ночь, но я не позволю себе большего. Только… не уходи.
Это и впрямь была необыкновенная купальская ночь, когда так хочется любить. Самая короткая ночь в году. Стема и Светорада, обнявшись, сидели на ступеньках крыльца, молчали, глядя на поднимавшуюся все выше луну, вслушивались в отдаленные звуки праздника.
– А если кто-то придет и увидит нас? – шепотом спросила княжна, сжимаясь в обнимавших ее руках Стемы.
– Не придет. Кто посмеет нарушить скорбный покой терема, где грустит княжна?
– Грустит… О пресветлые боги! Еще недавно я была так несчастна, а теперь словно весь поднебесный мир мне подарили!
И они снова и снова начинали целоваться. Потом замирали, наслаждаясь минутами недозволенного счастья.
– Век бы с тобой так сидеть, – прошептал Стема, целуя ее.
Ему хотелось в это верить. Хотя бы миг… не век…
– Что же теперь с нами будет? – потерлась лбом о его подбородок княжна. – В одном только уверена – я никому и никогда тебя больше не выдам. Ты самое дорогое, что у меня теперь осталось.
Не получив ответа и почувствовав, как вдруг затвердели и напряглись руки Стемы, как он неожиданно замер, сдерживая дыхание, она подняла к любимому лицо.
– Что с тобой? Почему ты так смотришь? Он будто и не слышал ее.
Со стороны леса темной тенью опять вылетела сова. Сделав круг над двором, издала высокий резкий крик. Стема почувствовал, как начинает мелко дрожать. Луна стояла уже в самом зените. И ему надо было сделать то, что он должен был сделать.
– Да ты озяб, – отстраняясь от него, негромко засмеялась девушка. И даже попыталась накрыть его своей шалью.
– Нет, Света, погоди.
Он повернулся и посмотрел на нее. Ей показалось, что в его блестевших при лунном свете глазах были мука, грусть и еще что-то невысказанное и рвущееся наружу. Но потом он тряхнул головой, так что волосы упали на глаза. И засмеялся коротко и сухо.
– Да что с тобой, Стема? Ты такой странный. Или эта крылатая плакальщица ночи тебя напугала? Так здесь их тьма. Всех опасаться – помрешь к рассвету.
Стема стал подниматься – как-то тяжело, будто старик. Несколько раз глубоко вздохнул и вновь поглядел на стоявшую в зените луну. И как же быстро времечко пролетело! Как сон… как сладкий сон… Но теперь пора!
– Подождешь меня немного, княжна? Я быстро вернусь.
Она ждала. Без него ей стало вдруг очень неуютно. Тревожно. И этот новый, долетавший из леса крик совы не предвещал ничего хорошего. Поэтому Светорада так и бросилась к Стеме, когда он появился вновь с вещевым мешком на плече.
– Что там у тебя? Куда собрался?
– Это у меня некое диво для тебя приготовлено. Ты ведь любишь всякое диво, правда?
Он был так странно весел, что Светорада была озадачена. Молча смотрела, как он вскидывает тулы со стрелами, как засовывает меч в ножны за спиной, надевает через другое плечо лук.
– Далеко ли собрался, соколик?
– А пойдем, сама поглядишь.
Что-то в нем изменилось. Он словно опять стал тем насмешником Стемой, каким она его всегда знала. Но отчего-то сейчас, когда он совсем недавно был с ней мягок и нежен, это не понравилось Светораде.
– Идем, говорю! – Он стал увлекать ее с крыльца. Она попробовала даже упираться, тихо смеясь и напоминая, что ей не полагается покидать терем в буйную купальскую ночь.
– Даже со мной? – лукаво поддел он ее. – Разве сейчас не самое время искать цветок папоротника в лесу? И разве… разве ты мне не доверяешь?
Ох, он столько раз спрашивал ее об этом. Но настоящее доверие между ними возникло только сегодня. Светораде очень хотелось в это верить. И хотя его снаряжение и вызывало у нее недоумение, она покорно пошла за ним.
– Стема, да я за тобой хоть за видокрай.
Ее рука вдруг сильно сжала его пальцы. Он замер, неожиданно вспомнив слова волхва на волоках: «И полюбит тебя, молодец, красавица редкая да прославленная. И пойдет за тобой за самый видокрай».
Стема встряхнул головой, прогоняя наваждение. Блажь все это. И если Светка, забыв в этот миг обо всем, что завтра станет для нее важным, готова идти невесть куда, то так тому и быть. А видокрай… На край света ей уготовано идти не с ним.