— Это звучит волшебно, — прервал он ее и улыбнулся. Душа Ионы воспарила на небо.
О, конечно, между ними осталось много недосказанного. Люк ни разу не произнес слово, которое Иона жаждала услышать, но, возможно, со временем он научится любить ее…
Люк задумчиво произнес:
— Древние греки придумали Эроса, бога любви. Этот шаловливый мальчишка пронзает стрелами сердца людей только ради озорства. Я думаю, этот миф имеет гораздо больший смысл… Должен признаться, я влюбился в тебя в тот момент, когда увидел тебя идущей по пляжу, с прекрасными длинными волосами, развевающимися на ветру. Ты была похожа на ангела кисти Боттичелли, который сошел на землю. Тоскующего ангела, жаждущего утешения.
Безмолвно, не веря своим ушам, Иона подняла глаза и увидела тепло в его взоре, переполненном страстью и — еще больше — любовью.
— Повтори, — прошептала она.
Люк рассмеялся глубоким грудным смехом:
— Если только я услышу ответное признание. Ведь я — грек, и я наслаждаюсь, когда мне клянутся в любви, если ты, конечно, испытываешь ко мне это чувство.
— О, Люк, — проговорила Иона, прерывисто переведя дыхание, — ты знаешь, что да.
— Что «да»?
— Я люблю тебя, идиот. Конечно, я люблю тебя — и, думаю, с первого же взгляда, когда ты велел мне убираться с твоего пляжа, а потом предложил присесть и выпить чего-нибудь.
— Не потому ли ты сбежала от меня, как только я попросил тебя остаться со мной? — спросил он строго, но, когда Иона открыла рот, поднял руку. — Нет, я понял. Я все понял. Любить кого-то, а потом потерять — это трагедия, да еще вскоре погибли твои родители… — Люк едва заметно вздрогнул. — Смерть моей матери была для меня трагедией. — Затем, помедлив, мрачно добавил: — И для отца — тоже. — Бросив взгляд на наручные часы, он посмотрел на Иону, и во взгляде его горело желание. — Признание в любви должно быть закреплено поцелуем, но я не смею притронуться к тебе.
Впервые Люк открыто и искренне выразил свои чувства к ней. Иона так хотела этого! Нет, подумала она, ощущая безмерное счастье, не просто хотела, а страстно желала.
— Почему? — поинтересовалась она.
— Сейчас уже поздно для того, что я жажду с тобой сделать, — долго-долго ласкать тебя. Кроме того, Энджи считает, что это плохая примета — заниматься любовью накануне свадьбы.
Иона сдержала смех:
— Я готова рискнуть. А ты?
— Я могу подождать, — стоически произнес он. — После того как мы впервые признались друг другу в любви, нам не надо торопиться. Завтра нас ждет брачная ночь, и мы сможем заниматься любовью до утра — если я выдержу.
— Я люблю тебя.
Люк напрягся, и на секунду Ионе показалось, что сейчас он обнимет ее. Однако Люк отступил назад:
— Я слишком слаб, по-человечески слаб, когда дело касается тебя! Теперь я пойду. Но завтра в это же время, завтра…
И хотя он не договорил, его улыбка и золотистые искорки, вспыхнувшие в глазах, вызвали радостный трепет в теле Ионы.
— Люк…
Люк скользнул рукой по ее бедру, затем погладил упругие груди:
— Что такое, дорогая?
— Вчера утром, когда мы готовились к свадьбе на пляже, Хлоя спросила, может ли она называть меня мамой.
Рука его застыла.
— И что ты ответила?..
— Сказала, что может.
Приподнявшись на локте, Люк прильнул к губам Ионы в долгом и нежном поцелуе, а затем положил ее голову себе на плечо.
— Мне в голову не приходило, что она испытывает потребность в матери. — Он снова поцеловал жену. — Ты дала ей то, что не смогла дать Нелли.
— Я думала о Нелли, — вздохнула Иона. — Возможно, она и не проявляла к Хлое материнских чувств, но искренне любила ее. Как ты думаешь, захочет ли она стать для Хлои бабушкой? — Поскольку Люк промолчал, она продолжила: — У нашей дочери нет бабушек.
Он тихо сказал:
— Своей добротой ты смягчила мое сердце. Мы сделаем все, чтобы Нелли стала членом нашей семьи. — Помедлив, он добавил: — У меня есть новость. Сегодня утром — до брачной церемонии — ко мне приходил отец.
Иона напряглась.
— Зачем? — выдохнула она.
— Он сообщил, что прекращает дело об опекунстве Хлои.
Онемев, Иона неотрывно смотрела на мужа.
— Мне кажется, ты впервые не нашла что сказать, — улыбнулся он.
— Почему? Зачем?.. Что заставило его изменить решение?
— Девочка очень похожа на свою бабушку, мою мать. А отец очень любил ее.
Люк потянулся, и Иона подвинулась, освобождая ему место, но он только крепче прижал ее к Себе.
— Я люблю, когда твои волосы падают на меня, — расслабленно пробормотал он. — Такие теплые, шелковистые.
Иона осторожно спросила:
— Ты думаешь, он сдался именно по этой причине?
— Странно, но нет. Вероятно, ты тоже напомнила ему мою мать, хотя и не похожа на нее.
Потрясенная, Иона спросила:
— Почему?
— Моя мать была искренней, любящей женщиной, не боявшейся высказывать свое мнение. Отец сказал, что она полюбила бы тебя. И он прав.
Иона прикоснулась рукой к его подбородку, ощущая легкую щетину и тепло кожи:
— Я чувствую, что тяжелая ноша упала с моих плеч. Ты думаешь, это конец?
— Скорее начало конца, — предположил он.
Приподнявшись на локте, Иона взглянула на мужа, лаская взглядом любимое лицо:
— Что ты думаешь насчет всего этого?
— Я пока еще не начал думать. — Он попытался пожать плечами. — Я никогда не нападал на отца, просто отражал его удары, когда он хотел сбить меня с ног. Если когда-нибудь он придет ко мне и объявит, что готов покончить с прошлым, я буду этому рад.
— А сейчас?
Люк подумал секунду, затем медленно произнес:
— Надеюсь, со временем мы с ним построим новые отношения на руинах старой вражды. Думаю, отец понял: не я, а он сам страдает оттого, что отверг меня.
Иона кивнула:
— Ты хочешь сказать мне что-то еще?
Нахмурившись, Люк с иронией улыбнулся:
— Я ревновал тебя к Джакобо.
— Что?!
— Да. Мне показалось, что вы нравитесь друг другу, и я так тебя приревновал, что уволил парня.
— Я не давала тебе никакого повода!
— Знаю, — весело подтвердил он. — Ревность, наверное, у меня в крови. Это был шок для меня — но целительный шок. Кстати, Джакобо без работы не остался.
Руки его сжались, и Люк легко, одним движением уложил Иону на себя. Понизив голос, он сказал: