Клото: Надеюсь, вы поняли, что все наши дела мы совершаем с любовью и уважением? Что на самом деле мы лекари последнего приюта? Для нашего дальнейшего общения, Ральф и Луиза, очень важно, чтобы вы поняли это. —Да.
—Да.
Ральф не имел ни малейшего желания соглашаться с ними хоть в чем-то, но эта фраза — «лекари последнего приюта» — без всяких усилий смирила его гнев. Смысл ее был сама истина. Они освободили Джимми В. Из мира, в котором для него не оставалось ничего, кроме боли. Да, несомненно, именно они стояли рядом с Ральфом в палате N317 в тот холодный, промозглый День семь месяцев назад, именно они принесли Кэролайн облегчение. Да, они делали свое дело с любовью и уважением — малейшие сомнения на этот счет отпали сами собой, когда Лахесис поцеловал лоб Джимми В. Но разве любовь и уважение давали им право провести его — и Луизу — через ад, чтобы послать их за сверхъестественным существом, у которого поехала крыша? Давало ли это им право думать, что обыкновенные люди, к тому же далеко не молодые, смогут управиться с чудовищем?
Лахесис: Давайте уйдем из этого места. Вскоре сюда сбегутся люди, а нам необходимо поговорить. — Есть ли у нас выбор? Их ответы:
Конечно!
Выбор всегда есть!
раздались моментально, окрашенные цветами удивления.
Клото и Лахесис направились к двери; Ральф и Луиза отскочили в сторону, давая им пройти. Но ауры лысоголовых коротышек все же окутали их на мгновение, и Ральф ощутил их на вкус и на ощупь: вкус сладких яблок, на ощупь же словно сухая, легкая кора дерева.
Когда они выходили бок о бок, уважительно разговаривая друг с другом, в палату в сопровождении двух медсестер вернулся Фэй. Они прошли сквозь Лахесиса и Клото, затем сквозь Ральфа и Луизу, не замедляя шаг и вообще ничего не замечая.
А в коридоре жизнь шла своим чередом. Гул не прекращался, нигде не вспыхнул свет, по коридору никто не бежал и не кричал. Здесь смерть была слишком частым посетителем, чтобы устраивать переполох. Ральф подумал, что даже в таких обстоятельствах та не особенно желанный гость, но все же знакомый и принимаемый. Ему также показалось, что Джимми В. Был доволен своим уходом с третьего этажа городской больницы Дерри — он сделал это без всякой спешки и беспокойства, к тому же ему не пришлось предъявлять водительское удостоверение или медицинскую страховку. Он умер с достоинством, которое всегда сопутствует таким простым, давно ожидаемым событиям. Одно-два мгновения осознанности, сопровождаемых слегка расширившимся восприятием, а затем бах. Соберите все мои печали и радости, пока.
4
Ральф и Луиза догнали лысоголовых докторов возле палаты Боба Полхерста. В открытую дверь было видно, что бдение у смертного одра старенького учителя все еще продолжается.
Луиза: — Мужчина, ближе всех стоящий к кровати, — наш друг, Билл Мак-Говерн. С ним творится что-то неладное, нечто ужасное. Если мы выполним вашу просьбу, могли бы вы?..
Но Лахесис и Клото лишь качали головами.
Клото: Изменить ничего нельзя.
«Да, — подумал Ральф. — Дорренс знал: готовую булочку не испечь заново».
Луиза: — Когда это произойдет?
Клото: Ваш друг принадлежит не нам, третьему. Тому, кого Ральф назвал Атропос. Но и он не сможет сообщить вам точное время смерти человека.
Он даже не знает, кого заберет в следующий раз. Атропос — посланец Слепого Случая.
От этих слов сердце замерло у Ральфа в груди.
Лахесис: Но здесь разговаривать неудобно. Пойдемте.
Лахесис взял Клото за руку, вторую протянул Ральфу. И в это же время Клото потянулся к Луизе. Та поколебалась, затем взглянула на Ральфа. Ральф, в свою очередь, хмуро посмотрел на Лахесиса:
— Не дай Бог, если вы причините ей боль.
Никто из вас не пострадает, Ральф. Возьми меня за руку.
«И отправимся в Эдем», — мысленно закончил Ральф. Он вздохнул, стиснув зубы, кивнул Луизе и ухватился за протянутую руку Лахесиса.
Волна узнавания, глубокая и приятная, как при встрече со старым другом, вновь омыла Ральфа. Яблоки и кора дерева; воспоминания о прогулках в саду, когда он был еще ребенком. Даже не видя, он почувствовал, что его аура изменила цвет, превратившись в золотисто-искрящуюся, зеленую ауру Клото и Лахесиса. Луиза взялась за руку Клото, потянула воздух сквозь зубы и неуверенно улыбнулась.
Клото: Замкните круг, Ральф и Луиза. Не бойтесь. Все хорошо.
«Разве я когда-нибудь в этом сомневался, дружок?» — подумал Ральф, но когда Луиза протянула к нему руку, он тревожно сжал ее пальцы. Вкус яблок и ощущение древесной коры соединились с незнакомыми специями. Ральф вдохнул их аромат и улыбнулся Луизе. Она ответила ему тем же — в ее улыбке не сквозило сомнение, — и Ральф почувствовал смущение. Как можно бояться?
Как можно даже сомневаться, когда то, что приносят они, настолько приятно и хорошо?
«Я тебя понимаю, Ральф, но все равно сомневаюсь», — произнес внутренний голос.
— Ральф! Ральф!
Голос Луизы звучал одновременно встревоженно и легкомысленно.
Ральф оглянулся как раз вовремя, чтобы заметить, как дверной карниз палаты N315 промелькнул мимо ее плеча… Только не дверь опускалась, это Луиза поднималась вверх. Все они поднимались вверх, держась за руки.
И едва Ральф понял это, как ощущение внезапной тошноты, острое, словно лезвие ножа, заволокло пеленой его глаза. Быстро промелькнули узкие трубы, бывшие, скорее всего, частью противопожарной системы больницы. А затем его взору предстал кафельный пол длинного коридора. Кресло-качалка надвигалось прямо на него, целясь в голову… Которая, как он понял, наподобие перископа возвышалась над полом четвертого этажа.
Ральф услышал, как Луиза вскрикнула и сильнее сжала его руку.
Ральф инстинктивно зажмурился, ожидая, что каталка снесет ему половину черепа. Клото: Успокойтесь! Пожалуйста, не волнуйтесь! Помните, эти вещи существуют на ином уровне реальности, отличном от того, на котором сейчас находимся мы!
Ральф открыл глаза. Каталка исчезла, хотя он и слышал поскрипывание колес. Звук доносился сзади. Каталка, как и приятель Мак-Говерна, прошла сквозь него. Теперь они медленно левитировали над коридором детского отделения — стены украшали изображения сказочных персонажей. Доктор и медсестра, идущие им навстречу, обсуждали чей-то диагноз:
— …последующие анализы покажут, но будь мы уверены хотя бы на девяносто процентов… Доктор прошел сквозь Ральфа, и тот сразу понял, что врач снова тайком закурил после пяти лет воздержания и теперь испытывает угрызения совести.