Действительно, на фоне единственного маленького окна мелькнул какой-то силуэт. Луиджи выстрелил по окну, раздался крик, перешедший в грязные ругательства.
Сашенька на кровати сжалась в комок, ее плечи вздрагивали, она смотрела на дверь с ужасом, всхлипывала и тряслась, как перепуганный зверек.
– Скорее! – проговорила Агния Львовна. – Скорее, это наш последний шанс!
Она отодвинула в сторону зеркало, как дверцу шкафа. За ним действительно оказалась небольшая дверка. Ордынцев шагнул к кровати, подхватил на руки дрожащую девушку. Она показалась ему легкой как пушинка.
– Постойте! – Девушка вдруг с неожиданной силой вырвалась из его рук. – Я не уйду без Микки!
– Что? – удивленно переспросил Борис. – Какого еще Микки? Нам нужно уходить!
– Позвольте ей! – негромко произнесла Агния Львовна. – Это ее кукла… кукла, подаренная еще матерью… она никуда без нее не пойдет… она таскает ее повсюду…
– Господи, да что же это… ведь она не ребенок! – воскликнул Борис удивленно. – Нам самим бы живыми выбраться, а тут еще кукла!
– Она столько пережила, вы не представляете… – выдохнула Агния Львовна. – Трудно ждать от нее нормальных поступков…
– Пусть возьмет, – неожиданно проговорил Луиджи.
Борис взглянул на циркача и перехватил странный взгляд, каким тот смотрел на Сашеньку. Впрочем, подумал Борис через секунду, это могло ему показаться…
– Да пускай берет, – согласился он. – Только скорее…
Сашенька метнулась к кровати, вытащила из-под подушки оборванную, потрепанную куклу в замызганном платье, с глупым фарфоровым личиком и наивно распахнутыми голубыми глазами, прижала к себе, и тут же ее лицо озарилось каким-то удивительным светом, как будто она встретилась с близким, любимым существом.
– Бежим! – Борис помог девушке проскользнуть в потайную дверь.
В ту же секунду зазвенело оконное стекло, в разбитое окно влетела граната. Борис едва успел захлопнуть за собой дверь, как прогремел оглушительный взрыв.
Заложив потайную дверь засовом, Борис устремился вверх по крутой винтовой лестнице.
Сашенька сидела на ступеньках, прижав к груди куклу, и смотрела перед собой невидящими глазами.
– Пойдемте скорее! – наклонившись к ней, проговорил Борис. – У нас всего несколько минут! Скоро они выломают дверь, ворвутся в комнату, а там поймут, куда мы сбежали!
– Все напрасно! – прошептала девушка, не поднимаясь со ступеньки. – Уходите, может быть, вам удастся спастись, а я больше не хочу убегать… больше не хочу жить…
– Перестаньте! Пока мы живы, нужно надеяться! – Борис снова подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице. Впереди раздавались шаги Луиджи и Мезенцевой.
Сначала Борису его ноша казалось легкой, но постепенно ему становилось все труднее и труднее карабкаться по крутой лестнице с девушкой на руках. Он остановился передохнуть.
Девушка затихла у него на руках и даже перестала всхлипывать. Она прижалась к груди Бориса так доверчиво, так беззащитно, что у него невольно защемило сердце. И он понял, что сделает все, чтобы спасти это несчастное, измученное, сломленное существо, отдаст за нее всю свою кровь, отдаст жизнь… больше того – он постарается вернуть ей волю и любовь к жизни…
Сашенька вздохнула – как вздыхает после горьких слез маленький ребенок.
Борис прижал ее к себе и с новой силой устремился вверх по крутой лестнице.
Вскоре лестница закончилась, и Борис оказался на ровной площадке. Над ним застыли шестеренки и другие проржавелые детали огромных башенных часов, которые остановились еще в страшном восемнадцатом году, когда захватившие графский дворец дезертиры сбросили с этой башни последнего смотрителя часов.
– Дальше ходу нет! – проговорила Агния Львовна, опускаясь на какое-то бревнышко.
В часовой башне было несколько маленьких окошек. Борис припал к одному из них, выглянул наружу.
В предрассветной тьме были видны сгрудившиеся перед входом во флигель крошечные фигурки анархистов. Они суетились перед флигелем, как муравьи в потревоженном муравейнике. Одни колотили по двери прикладами винтовок, другие несли большое бревно, чтобы им, как тараном, проломить дверь. Сверху они казались такими маленькими и безопасными, но Борис не обольщался: он прекрасно понимал, что пройдет совсем немного времени и они проникнут в нижнюю комнату флигеля, а оттуда и в башню.
Борис перешел к другому окну.
Отсюда открывался вид на зады имения. Там виднелись какие-то полуразрушенные службы, сараи. За одним из сараев Ордынцев заметил три затаившиеся фигуры – одна женская и две мужские…
Это Серж, Мари и Саенко!
Как с ними связаться? Как дать им знать, что беглецы нашли временное убежище в часовой башне?
– Луиджи, – Борис обернулся к циркачу, – вы ловкий человек. Смогли бы вы спуститься по наружной стене этой башни?
– Без затруднений, – ответил тот, выглянув в окошко. – В цирке случалось и не такое делать…
– Тогда, может быть, вы спуститесь с той стороны башни, где никого нет, и сообщите Сержу, где мы скрываемся? Может быть, он сможет нам помочь.
– Я-то спущусь, – проговорил Луиджи с сомнением, – да только продержитесь ли вы здесь так долго?
– Постараюсь. – Борис заглянул в лестничный пролет, что-то прикидывая. – Только и вы поторопитесь. Да оставьте мне на всякий случай свой «наган»…
– Пожалуй, – неожиданно согласился циркач. – При спуске он мне будет только мешать.
Он сбросил пальто, оставшись в тонкой жилетке, положил на пол оружие и быстро выскользнул через окошко на узкий карниз, огибавший башню. Борис какое-то время наблюдал за тем, как циркач ловко, словно обезьяна, спускается по отвесной стене, но потом его отвлекло нечто куда более важное: снизу раздался громкий треск. Анархисты проломили дверь и проникли во флигель. Теперь оставалось ждать совсем недолго, пока они найдут потайную дверь и попадут в башню…
Борис подошел к часовому механизму, взял с полу какой-то заржавленный железный стержень и принялся как рычагом раскачивать тяжелую шестерню. Часовое устройство от долгого неупотребления сильно проржавело, и вскоре Борису удалось сдвинуть шестерню со своего места. Она угрожающе закачалась.
– Агния Львовна, отступите ближе к стене! – скомандовал Борис. – И Сашу возьмите!
В это время внизу башни послышался скрип шагов и голоса: анархисты открыли потайную дверь и попали на лестницу.
Борис поднатужился, всем весом навалился на железный рычаг. Раздался страшный треск, и огромные шестерни часового механизма, оторвавшись от своих проржавленных креплений, с грохотом обрушились в лестничный проем. Снизу послышались крики боли и ругань: кого-то из анархистов зашибло, может быть, и насмерть, но самое главное – падая, тяжелые детали сломали ступени лестницы, так что теперь Борис и оставшиеся на его попечении женщины были отрезаны от нижнего яруса башни.