Анархисты не могли подняться к ним, но и они при всем желании не могли спуститься.
– Ты, подлая твоя душонка, морда буржуйская! – послышался снизу крик, и Борис узнал голос Савелия. – Я тебя все одно достану! Ты мне за все ответишь!
Прогремел выстрел, и из стены рядом с Борисом выбило кусок кирпича.
Борис подполз к самому краю площадки, осторожно выглянул из-за укрытия. Внизу мелькнула косматая папаха одного из анархистов. Борис быстро навел на нее прицел «нагана», нажал на спуск…
Но вместо выстрела прозвучал только сухой щелчок курка. Борис отполз от края, выдвинул барабан револьвера… и с ужасом увидел, что он пуст. В барабане не было ни одного патрона…
Вот почему Луиджи так спокойно оставил свое оружие! Все равно от этого «нагана» никакого проку, разве что орехи колоть!
Но почему циркач не предупредил Бориса, что в «нагане» нет патронов? Не хотел еще больше его пугать? Но Борис не нервная барышня, он боевой офицер, прошедший горнило Гражданской войны… и в любом случае лучше знать свои возможности.
Ну что ж, значит, остается надеяться на то, что помощь подоспеет раньше, чем анархисты заберутся на башню.
Борис подполз к тому окну, через которое недавно видел своих соратников во главе с Сержем. Где они? Успеют ли? Он приподнялся, выглянул в окно…
И тут же он услышал тот звук, страшнее которого нет на войне: рядом с его головой просвистела пуля.
Борис втянул голову в оконный проем, отполз назад и несколько секунд лежал, собираясь с силами.
Смерть снова прошла совсем рядом с ним, едва не задев его своим черным крылом. Но что это значит?
Это значит, что и позади башни, с той стороны, откуда приближается подмога, тоже затаился анархистский снайпер. Задняя сторона башни тоже охраняется. Сможет ли Серж прорваться? Придет ли помощь? Осталась ли хоть какая-то надежда?
Борис оглянулся.
В нескольких шагах от него, прижавшись к стене башни, сидела Сашенька. Она была необычайно бледна, тонкие руки обхватили колени. На руках у нее, как грудной ребенок, лежала потрепанная кукла – безмолвная спутница, прошедшая с девушкой сквозь настоящий ад. Голубые фарфоровые глаза куклы смотрели вперед с раз и навсегда запечатлевшейся в них наивной радостью. Но в глазах самой Сашеньки был не просто страх – в них было безысходное отчаяние.
Неужели, подумал Борис, неужели он внушил этой несчастной, сломленной девушке какую-то надежду только для того, чтобы потом обрушить на нее еще большее несчастье?
Он перебрался ближе к девушке, обнял ее хрупкие плечи и прошептал:
– Мы выберемся отсюда! Я вам обещаю!
И она так доверчиво, так по-детски прижалась к нему, что сердце Бориса мучительно защемило.
Снизу донеслись озабоченные голоса, какой-то глухой скрежет.
Борис прислушался.
– Тащи эти жерди сюда… прислоняй к стене… давай, еще выше… сейчас мы их достанем…
Борис понял, что анархисты сооружают из жердей и досок деревянную лестницу, чтобы вскарабкаться по ней и захватить укрывшихся в башне беглецов.
Серж навел бинокль на резкость, осмотрел заднюю сторону дворца.
– Плохо, что мы не знаем, где они сейчас находятся. Однако стрельба продолжается, и анархисты бегают вокруг дворца, как муравьи в потревоженном муравейнике. Из этого ясно, что их пока не захватили – иначе суматоха прекратилась бы. В любом случае ясно, что вывести женщин без шума, как мы планировали, не удалось. Придется действовать по резервному варианту, то есть с нашими малыми силами штурмовать дворец…
Серж несколько секунд помолчал, просчитывая ситуацию, затем вполголоса начал отдавать распоряжения:
– Мари, пойдешь слева, укроешься за тем сараем. Оттуда задняя сторона флигеля должна хорошо просматриваться. Пантелей, сможешь поднять шум, отвлечь на себя внимание?
– Это мы запросто! – солидно кивнул Саенко.
– Когда Пантелей поднимет шум, мы с Мари одновременно прорываемся к дворцу, прикрывая друг друга огнем. Наша первая цель – графская конюшня, там должен быть органчик шарманщика… если удастся к нему пробиться, можно считать, что половина дела сделана… А это еще что такое?
По лужайке, отделявшей штурмовую группу от дворца, полз какой-то человек. Мари вскинула «маузер», навела прицел на лазутчика…
Но тот вскочил и замахал руками:
– Не стреляйте! Это я!
– Луиджи?! – удивленно проговорил Серж.
Циркач пробежал последние метры и скатился в овражек, где укрылся Серж со своими спутниками.
– Что случилось? – выкрикнула Мари, подскочив к нему и схватив за плечи. – Почему ты бросил Бориса… почему ты бросил остальных? Я подозревала… я давно подозревала… еще тогда, в Париже…
– Мари, держите себя в руках! – резко оборвал ее Луиджи. Он оттолкнул ее и смерил надменным взглядом. – Я никого не бросал. Я пробрался к вам, чтобы сообщить, что Борис и женщины укрылись в часовой башне. Не знаю, сколько они смогут продержаться, но рассчитывают они только на вашу… то есть нашу помощь.
Серж приподнялся над краем укрытия, навел бинокль на башню. Ему показалось, что в одном из окон мелькнуло человеческое лицо, но тут же снова скрылось.
– Ладно, – проговорил он, опуская бинокль, – прежний план остается в силе, с той поправкой, что мы теперь знаем, где Борис и женщины. Луиджи, ты сможешь вернуться в башню и кое-что им отнести?
– Попытаюсь, – ответил циркач, перехватив подозрительный взгляд Мари.
– Хорошо, тогда начинаем! – Серж занял удобную позицию для стрельбы, взглянул на часы. – Мари, пробирайся к сараю и жди, когда Пантелей поднимет шум. Тогда прорываешься к конюшне. Я иду туда же с этой стороны…
Саенко ловко выскочил из овражка, но припустил, как ни странно, не к имению, а в сторону от него.
– Куда это он? – насторожилась Мари.
– Не знаю… – Серж с интересом следил за Пантелеем. – Хотя, кажется, догадываюсь…
Отбежав на некоторое расстояние от укрытия, Саенко снова поменял направление, перешел на шаг и вскоре оказался на лужайке, где расположилось небольшое стадо коров со своим предводителем – престарелым одноглазым пастухом. Саенко издалека приметил это стадо и пастуха, греющегося возле маленького костра.
При виде приближающегося Саенко коровы забеспокоились.
– Буренки, я здесь! – постарался успокоить их пастух. – Со мной вам нечего бояться! А ты что тут шляешься, животин беспокоишь?
Последние слова относились, разумеется, к Саенко.
– Здорово, землячок! – обратился Пантелей Григорьевич к пастуху. – Чтой-то ты тут со своим стадом в таком месте задержался? Тут тебе ни травы, ни водопоя…