Проблема заключалась в том, что, по его распоряжению, один из контейнеров был умело вскрыт, и двести килограммов кокаина в многослойных прочных пластиковых мешках перекочевали совершенно в другое место. Говоря проще, Луис Бергамо обокрал своего работодателя. Если бы груз благополучно остался в России, то этого бы просто не заметили. В случае чего Бергамо мог отпереться. А теперь придется возвращать мешки на место, снова опечатывать контейнер, а главное – выпустить из рук то, что Бергамо уже считал своим, собственным…
На таких судах, как «Карлос Костанеда», давно уже не было красивых, но устаревших штурвалов, их заменяла рулевая машинка, обычная железная коробка с ручкой, как у трамвая.
Рулевой Хорхе Нуэвос стоял у рулевой машинки, прислонившись к ней животом, и небрежно пошевеливал вытертую до блеска стальную рукоятку. Он был опытным рулевым и уже далеко не в первый раз приводил суда в этот порт. Поэтому Бергамо не беспокоился о том, как его «Карлос» выйдет на фарватер, как пройдет по Заливу – он знал, что все будет в порядке.
Мысли Бергамо снова и снова возвращались к кокаину, и он все еще надеялся, что дело завершится благополучно.
Пока что все шло почти так, как было задумано.
По плану сеньора Гарсиа, выгрузив петербургский груз, Бергамо должен был выйти в залив, где его встретят и заберут груз, по документам предназначенный к доставке в Мурманск. После этого, выйдя из территориальных вод России, Бергамо мог со спокойной совестью поворачивать в сторону Южной Америки и, поплевывая за борт, подсчитывать гонорар.
Но в Петербурге его должен был встретить Гарсиа, и это означало бы, что все идет по плану. Гарсиа не появился, и теперь Бергамо не знал, что делать. То есть, что делать, было известно – рулить восвояси, будто ничего не произошло, и доставить груз обратно, вернуть его на место.
А вот это старому морскому волку Луису Бергамо совсем не нравилось.
Он уже считал украденный кокаин своей собственностью и из последних сил надеялся на то, что все обойдется, что на палубе появится дон Хуан Гарсиа и, играя изящной тросточкой, скажет с улыбкой:
– Все в порядке, дорогой Луис, не нервничай. Приступаем к разгрузке.
Но дон Хуан не появлялся, и настроение капитана Бергамо портилось все больше и больше…
* * *
Стилет стоял на палубе рыболовецкого сейнера № 51 и, держась за облезлый фальшборт, подозрительно принюхивался к дивным ароматам, доносившимся из открытого трюма. В трюме было пусто, но запах рыбы давно пропитал все судно и избавиться от него не было никакой возможности.
В кабельтове от 51-го на небольшой финской волне покачивался сейнер № 52. Оба судна дрейфовали, дожидаясь информации, которая должна была поступить с мощного прогулочного катера, подкарауливавшего «Карлос Костанеда» на фарватере.
Все происходило в сорока километрах от Города, и залив был пуст, если не считать нескольких яхт, паруса которых мотались где-то на горизонте, да далекого силуэта землечерпалки, которая выглядела как таинственное железное чудовище, занимающееся чем-то непонятным.
На обоих сейнерах было в общей сложности восемьдесят готовых ко всему бойцов Стилета. Все были вооружены и настроены крайне решительно. Сказав Знахарю, что понимает важность сохранения жизни капитана и радиста контейнеровоза, Стилет соврал.
Фантастические, невероятные размеры близкой добычи вскружили ему голову, и, если команда «Карлоса» окажет хоть какое-нибудь сопротивление, он был готов уничтожить всех до единого, а там – будь что будет. Кроме того, поскольку Знахарь тоже был приговорен, то Стилет считал себя единственным хозяином как ситуации, так и кокаина.
Оба капитана сейнеров тоже не были новичками в темных делах.
Один из них еще в советское время отмотал восемь лет за валюту, а другой давно уже имел тесные деловые связи со Стилетом, оказывая ему помощь в нелегком деле контрабанды.
Гонорары, обещанные Стилетом, давали обоим капитанам возможность уволиться и доживать свой век в благополучии и достатке. Но Стилет, не любивший лишних свидетелей, подумывал о том, что было бы неплохо, если бы они тоже, как и Знахарь, исчезли навсегда. Стилет не был уверен в том, что следует поступить именно так, но сама идея имела в себе некое здравое зерно, и поэтому он отложил окончательное решение на неопределенный срок.
Бойцы, слонявшиеся по палубе, выглядели серьезно и опасно.
Стилет привлек к этой операции своих лучших людей, и перед выходом в Залив, еще на берегу, он предупредил их, что если возникнут какие-то проблемы с погрузкой, например, не получится перегрузить товар кранами, то их ждет напряженный физический труд. Нужно будет вручную перекидать четыреста тонн груза, но в этом случае каждый получит дополнительно по две тысячи долларов.
Один из братков, бывший штангист, наморщил лоб и, шевеля губами, принялся умножать и делить. Через минуту он сказал:
– Это получается по пять тонн на рыло. Если мешки по пятьдесят килограммов… Сто мешков. Ха!
Он оглядел братву и пренебрежительно произнес:
– Семечки! Часа за три, а то и за два справимся. Братва загудела и закивала.
И у многих тут же возникла надежда на то, что кран все-таки сломается, и появится возможность заработать две тысячи долларов за час.
Стилет сплюнул за борт и закурил.
Сигаретный дым хоть как-то заглушал рыбную вонь, и Стилет курил одну за другой, чувствуя, что скоро у него из ушей полезет никотин.
Прошло уже больше двух часов, но рация, висевшая на фальшборте, молчала. Время от времени Стилет нетерпеливо нажимал на кнопку приема, боясь, что рация просто испортилась, но из динамика слышалось обычное шипение. Рация была в порядке.
Наконец, когда терпение Стилета подошло к опасной черте, за которой дело могло обернуться истерикой, раздался сигнал вызова, и Стилет, уронив сигарету, схватил рацию и поднес ее к уху.
– Я слушаю, – нервно произнес он. Ответом было только одно слово:
– Можно.
Стилет отключил рацию и, повернувшись в сторону рулевой рубки, где за открытым иллюминатором маячила физиономия капитана, выкрикнул:
– Полный вперед!
Капитан кивнул, и из машинного отделения послышался стук судового дизеля, который начал набирать обороты. За кормой поднялся бурун мутной воды, и сейнер двинулся в сторону фарватера.
Второй сейнер тронулся с места с опозданием всего лишь в несколько секунд.
Оба судна не были быстроходными, поэтому неторопливость, с которой они направились к месту предстоящей операции, бесила Стилета. Однако он все же понимал, что тут ничего изменить нельзя, поэтому сдерживал себя и молчал.
Раньше, особенно в годы бурной уголовной молодости, Стилету приходилось участвовать в налетах, но сейчас его ждал настоящий морской абордаж, и он нетерпеливо постукивал рукой по фальшборту, внимательно глядя вперед, где скоро должен был показаться силуэт контейнеровоза.