– В чем Тормунд поклялся, клянусь и я, – сказал немногословный черноволосый Брогг.
– Топор Сорена твой, Джон Сноу, – проворчал Щитолом, на дюйм склонив голову.
Рыжебородый Геррик Королевич вел с собой трех до черей.
– Хорошие будут жены, – похвастал он, – и подарят своим мужьям сыновей королевской крови. Мы ведем свой род от Реймуна Рыжебородого, Короля за Стеной.
Игритт говорила Джону, что происхождение у вольного народа мало что значит. У дочерей Геррика волосы тоже рыжие, но длинные и прямые в отличие от ее курчавой копны. Поцелованные огнем.
– Все три принцессы прелестны, – сказал Джон их отцу. – Я позабочусь, чтобы их представили королеве. – К ним Селиса наверняка будет благосклонней, чем к Вель: они моложе, смирного нрава и собой хороши, хотя батюшка у них, похоже, дурак.
Хауд Скиталец поклялся на мече – столь щербатой и обшарпанной железяки Джону еще не встречалось. Девин Тюленебой поднес ему шапку из шкуры тюленя, Харл Охотник – ожерелье из медвежьих когтей. Ведьма-воительница Морна, сняв маску из чардрева, поцеловала перчатку Джона и поклялась быть его человеком или его женщиной, как он пожелает. И так далее, и так далее.
Каждый воин бросал свои ценности в одну из тачек, поставленных стюардами у ворот. Янтарные подвески, золотые шейные обручи, кинжалы с дорогими каменьями, серебряные брошки, браслеты, кольца, чаши из сплава золота с серебром, боевые рога и рога для питья, нефритовый гребень, бусы из речного жемчуга – Боуэн Мурш всему вел учет. Один отдавал кольчужную рубаху из серебряной чешуи, сделанную не иначе как для знатного лорда, другой – сломанный меч с тремя сапфирами на эфесе.
Встречались вещи и подиковиннее: игрушечный мамонт из шерсти настоящего мамонта, костяной фаллос, шлем из черепа единорога. Джон понятия не имел, сколько в Вольных Городах за них могут дать.
За воинами двинулись жители Стылого берега. Их костяные тележки дребезжали не хуже Гремучей Рубашки, санки на полозьях катились бесшумно. Псы, которые их везли, не уступали величиной лютоволку. Женщины кутались в тюленьи шубы, дети поглядывали на Джона черными что твой кремень глазенками. Одни мужчины носили на шапках оленьи рога, другие моржовые бивни – Джон быстро смекнул, что друг друга они не любят. Поезд замыкало небольшое оленье стадо, подгоняемое собаками.
– Опасайся их, Джон Сноу, они дикари, – предостерег Тормунд. – Бабы еще хуже, чем мужики. – Он отцепил от седла мех и дал Джону. – На. Не так страшно будет, да и согреешься на ночь. Нет-нет, оставь себе. Пей на здоровье.
От крепкого меда у Джона защипало в глазах и загорелось в груди.
– Хороший ты человек, Тормунд Великанья Смерть. Для одичалого то есть.
– Найдутся многие похуже меня, найдутся и лучше.
Солнце свершало свой путь по синему небу, а одичалые шли и шли. Ближе к полудню случилась заминка: в туннеле застряла телега. Джон сам пошел посмотреть, в чем там дело. Задние грозились изрубить телегу в щепки и зарезать вола. «Попробуйте только, – отвечали хозяева, – сами не уйдете живыми». С помощью Тормунда и Торегга Джон предотвратил кровопролитие, но дорогу освобождали чуть ли не час.
– Ворота у вас больно узкие, – пожаловался Тормунд, косясь на небо, где появилось несколько облачков. – Все равно что Молочную через соломинку пьешь. Эх, дунуть бы разок в Рог Джорамуна, мы бы мигом перелезли через обломки.
– Мелисандра сожгла этот рог.
– Да ну? – расхохотался вождь одичалых. – Большой рог был, красивый – просто грех губить такое добро. Тысячелетний рог. Мы его нашли в великаньей могиле – такого ни один человек еще не видал, вот Манс и придумал выдать его за Рог Джорамуна. Хотел, чтоб вы, вороны, поверили, будто он способен сдуть вашу Стену. Настоящий-то мы не нашли, сколько ни копали, а нашли бы – все поклонщики Семи Королевств запаслись бы ледком, чтоб в вино летом класть.
Джон, нахмурившись, повернулся в седле. «И Джорамун затрубил в Рог Зимы и поднял из земли великанов». Тот рог с обручами старого золота, исписанный древними рунами… Кому из них верить – Тормунду или Мансу? И если рог Манса был подставной, где тогда настоящий?
После полудня солнце скрылось, и небо заволоклось пеленой.
– Снег будет, – предрек Тормунд.
Другие одичалые, тоже чувствуя это, заторопились. Один мужчина пырнул ножом другого, пытавшегося пролезть без очереди. Торегг отнял нож и послал обоих обратно в лагерь.
– Расскажи мне про Иных, Тормунд, – попросил Джон, глядя, как четыре старухи тащат к воротам тележку с детьми. – Хочу знать как можно больше о наших врагах.
– Не здесь, – ответил тот, тревожно оглядываясь на заснеженный лес. – На той стороне. Они всегда где-то близко. Днем, когда солнышко светит, они не показываются, но это не значит, что их нет рядом. Как тени: мы не всегда их видим, но они при нас неотступно.
– В пути они вас не беспокоили?
– Скопом не нападали, если ты об этом, но и не отставали. Разведчиков мы потеряли немерено, и если кто отстанет или отойдет в сторону, тоже прощай. Каждую ночь мы зажигали костры вкруговую: не любят они огня. Но в снег или дождь сухие дрова найти трудно, и холод такой… Костры, бывало сами по себе гасли. Наутро после такой ночи всегда находишь в лагере мертвецов, если они не найдут тебя первые. Вот и Торвинд, мой мальчик… – Тормунд замолчал и отвел глаза.
– Да… я знаю.
– Ничего ты не знаешь. Ты одного мертвеца убил, а Манс сотню. С мертвыми драться можно, но с их хозяевами, когда поднимается белый туман… как ты будешь драться с туманом, ворона? Тени, имеющие зубы… мороз такой, что дышать больно, как ножом колет грудь… Ничего ты не знаешь. Способен ли твой меч убить холод?
«Там видно будет», – подумал Джон. Сэм много разного вычитал в старых книгах. Длинный Коготь выкован в древней Валирии, закален в драконьем огне и напитан чарами. Драконова сталь прочнее, легче и острее обычной… Но мало ли что в книгах пишут, проверить это можно только в бою.
– Ты прав, – сказал Джон. – Ничего этого я не знаю – и не дайте боги узнать.
– На богов надеяться нечего. Видишь, тучи собираются, холодает, и Стена твоя перестала плакать. Скачи в лагерь, Торегг, поторопи их. Поднимай всех: больных, притворщиков, слабых, трусливых – поджигай их треклятые шалаши, если надо. Ворота надо закрыть, пока не стемнело. Всякий, кто останется за Стеной, пусть помолится, чтобы Иные зацапали его раньше, чем я. Ясно тебе?
– Ясно. – Торегг ударил каблуками коня и поскакал к лесу.
Тучи заволакивали небо, холод усиливался. У ворот толкались, спеша пройти, люди, волы и козы. «Это не просто нетерпение, – понял Джон, – это страх». Воины, копьеносицы, разбойники – все они боятся этого леса и обитающих там теней. Торопятся отгородиться от него Стеной до прихода ночи.
Одинокие снежинки закружились в воздухе, словно приглашая Джона на танец. Да, придется ему поплясать.