Уэсли рассказывал долго, и за это время они прошли почти весь город, из конца в конец. Он начал с Индианаполиса, и Кейт, слушая его, печально качала головой. Когда Уэсли перешел к людям, с которыми он встречался и разговаривал об отце, она совсем погрустнела, зато, когда он рассказал, что снимался в фильме, она стала смотреть на Уэсли чуть ли не с благоговением.
— Актер! Вот это да! Ты и дальше будешь этим заниматься?
— Может быть, но потом. Сейчас у меня есть дела в Европе.
— Где это, в Европе? — подозрительно спросила Кейт. — Уж не в Канне ли?
— Да, в Канне.
Она кивнула.
— Кролик боялся, что рано или поздно этого не миновать.
— Рано или поздно.
— Мне бы тоже хотелось отомстить всему этому проклятому миру, а я вот подаю пиво в баре. У мести где-то должен быть конец.
— Но прежде у нее должно быть начало.
— А если тебя убьют, кто отомстит? — В ее голосе теперь звучала горечь.
— Об этом придется думать уже кому-то другому.
— Я не собираюсь с тобой спорить. Ты слишком похож на своего отца. Того, если он что задумал, отговорить было невозможно. Желаю тебе удачи. А что ты будешь делать потом?
— Об этом я тоже думал. На деньги, которые я получу в наследство, и на то, что смогу заработать в кино, через пару лет я куплю яхту, что-нибудь вроде «Клотильды», я тоже буду возить пассажиров.
Кейт нетерпеливо замотала головой.
— Ты не Том, а его сын. Живи своей жизнью, Уэсли.
— Это и будет моя жизнь. Я даже подумал о том, что ты, может быть, захочешь стать моим компаньоном, а то и членом команды. К тому времени, когда мы сумеем купить яхту, малыш… Томми… он уже достаточно подрастет, и его можно будет взять с собой и…
— Мечты. Старые мечты.
Они молча прошли еще с полквартала.
— Я должна тебе кое-что сказать, Уэсли. Про деньги. У меня их больше нет.
— Кончились? — недоверчиво переспросил Уэсли. — При том, как ты живешь…
— Я знаю, как я живу, — сказала она с горечью. — Я живу как идиотка. Есть один человек, который говорит, что хочет на мне жениться. У него в Бате свое дело, небольшая контора по доставке грузов. Он попросил у меня денег, чтобы спастись от банкротства.
— И ты все ему отдала?
Она кивнула.
— Я думала, что люблю его. Ты должен меня понять. Я не могу жить одна, без мужчины. Мы видимся с ним почти каждый день после закрытия бара. Сегодня он тоже ждет меня, а когда я скажу ему, что провела это время с сыном Тома, он будет в ярости. Он ведь даже не смотрит на малыша, когда заходит за мной.
— И ты хочешь выйти замуж за такого человека?
— Он не был таким, пока не разорился. До этого он был добрый, ласковый. Со мной, с матерью, с малышом… — Она вздохнула. — Ты еще молод. По-твоему, на свете есть только черное и белое… Ну, так я тебе сейчас кое-что скажу. Для женщины моего возраста, с ребенком, некрасивой, всю жизнь занятой самой черной работой, это не так просто. — Она посмотрела на часы. — Уже почти пять. Я во время перерыва стараюсь хоть час провести с Томми.
Они молча шли к дому ее матери. Перед домом стояла машина, за рулем сидел мужчина.
— Это он, — сказала Кейт. — Ждет и злится.
Когда Уэсли и Кейт подошли к дому, человек вышел из машины. Это был высокий плотный мужчина с красным лицом, от него пахло спиртным.
— Где ты, черт побери, шляешься? — сказал он громко. — Я с трех часов тебя жду.
— Я немного прошлась с этим молодым человеком, — спокойно ответила она. — Гарри, это Уэсли Джордах, он приехал меня повидать. Гарри Доусон.
— Немного прошлась, да? — переспросил Доусон и с силой ударил ее по лицу. Это произошло так быстро, что Уэсли не успел ничего сообразить. — Я научу тебя, как немного пройтись, — выкрикивал Доусон, снова поднимая руку.
— Одну минутку, приятель, — сказал Уэсли и, схватив его за руку, оттолкнул от Кейт.
— Пусти, сволочь… янки паршивый! — прошипел Доусон, стараясь освободиться.
— На сегодня ты драться кончил, мистер. — Уэсли отталкивал Доусона плечом все дальше. Но тут Доусон вырвал руку и ударил Уэсли по голове. Уэсли покачнулся, но удержался на ногах и двинул Доусона в челюсть. Доусон повалился на него, и они оба упали на мостовую. Уэсли получил еще два удара по голове, но затем ударил Доусона коленом в пах и начал молотить его кулаками по лицу. Доусон лежал, обмякший, на мостовой, и Уэсли, встав, дважды злобно пнул Доусона ногой в голову.
Во время драки Кейт стояла, согнувшись, не произнося ни слова, но теперь она подбежала к Уэсли и, обхватив руками, стала оттаскивать от лежавшего на земле Доусона.
— Хватит, остановись, — кричала она. — Ты что, хочешь его убить?
— Именно этого я и хочу, — сказал Уэсли, дрожа от ярости. Однако из рук Кейт вырываться не стал.
— Он тебя сильно ударил? — спросила она, все еще не отпуская его.
— Не-ет, — сказал он, хотя голова у него гудела. — Ничего особенного. Можешь меня отпустить. Я не трону твоего приятеля.
— Уэсли, — быстро проговорила Кейт, — тебе надо отсюда немедленно убираться. Садись на первый же поезд и уезжай в Лондон. Когда он встанет…
— Он ничего больше не сделает — он свое получил.
— Он вернется и приведет своих дружков. И они придут не с пустыми руками. Уходи, я тебя прошу, уходи сейчас же…
— А как же ты?
— Обо мне не беспокойся. Со мной ничего не случится. Только уезжай.
— Я не могу оставить тебя с этим ворюгой. — Он поглядел на Доусона — тот шевельнулся, хотя глаз не открывал.
— Он ко мне больше не подойдет. Я с ним покончила.
— Ты это говоришь только для того, чтобы я поскорее уехал?
— Клянусь тебе, это правда. Если он только попытается ко мне подойти, я напущу на него полицию. — Она поцеловала Уэсли в губы. — До свиданья, Томми.
— Томми? — засмеялся Уэсли.
Кейт тоже засмеялась, смущенно прикрыв лицо рукой.
— Слишком много событий за один день. Береги себя, Уэсли. Жаль, что тебе пришлось впутаться в эту историю. А теперь иди.
Уэсли посмотрел на Доусона. Тот пытался сесть, бормоча что-то окровавленными губами. Уэсли опустился на колени и схватил его за галстук.
— Слушай, ты, обезьяна, — сказал он, наклонившись к распухшему уху Доусона, — если я узнаю, что ты ее тронул, я вернусь. И то, что ты получил сегодня, — это еще цветочки по сравнению с тем, что будет потом. Понял?
Доусон пробормотал что-то невнятное.
Уэсли поцеловал Кейт в щеку и пошел по улице, не оглядываясь. Голова у него все еще болела, но шел он легко, чувствуя себя с каждым шагом все лучше — воспоминание о драке наполняло его какой-то удивительной умиротворенностью. И в поезде всю дорогу до Лондона он чувствовал себя отлично.