Билли играл с Кармен — на этот раз без всякой злобы, — когда возле корта появился молодой парень с выгоревшими светлыми волосами, в джинсах и с рюкзаком за спиной; он постоял некоторое время, понаблюдал за игрой, затем снял рюкзак и удобно расположился на траве. Путешественники с рюкзаками были необычным явлением в Эль-Фаро, и Билли то и дело на него посматривал. Парень с интересом следил за игрой, однако ни восхищения удачными ударами, ни возмущения ошибками не показывал.
Билли заметил, что у Кармен он тоже вызвал любопытство и она частенько на него посматривала.
— Не знаете, кто это? — спросила она, когда они менялись сторонами.
— Первый раз его вижу, — сказал Билли, вытирая лоб полотенцем.
— Лучше он, чем эта Хитцман, — заметила Кармен. Моника ежедневно появлялась в начале пятого — то есть как только Кармен и Билли выходили на корт — и внимательно следила за их игрой. — В ней есть что-то странное, словно ее интересует не теннис, а мы сами. И интерес этот какой-то нехороший.
— Я занимаюсь с ней каждое утро, — сказал Билли. Его отец, увидев Монику в Брюсселе, тоже говорил, что в ней что-то странное. — Может быть, она решила посвятить себя изучению тенниса.
Они снова начали игру, и Билли выиграл; на этот раз Кармен не обзывала его последним кастратом.
— Спасибо, — сказала она, надевая свитер. — Сегодня было больше похоже на теннис. — Она не пригласила его в бар выпить, а проходя мимо сидевшего на траве парня, улыбнулась ему. Однако на ее улыбку ответа не последовало.
В этот день Билли больше некого было тренировать, поэтому он тоже надел свитер и собрался уходить. Парень встал.
— Мистер Эббот?
— Да. — Билли удивило, что он знает его фамилию. Парень был явно не из тех, кому по карману уроки тенниса в Эль-Фаро.
— Я твой двоюродный брат, — сказал молодой человек. — Уэсли Джордах.
— Вот это да! Я много слышал о тебе. — Они пожали друг другу руки. Рука у двоюродного брата была твердая и сильная.
— Я тоже много о тебе слышал.
— Что-нибудь хорошее?
— Не особенно, — усмехнулся Уэсли. — Ты, однако, здорово играешь в теннис.
— Роузволл [34] может спать спокойно, — скромно сказал Билли, хотя комплимент был ему приятен.
— И девушка тоже, — сказал Уэсли. — Она неплохо играет, верно?
— Она в хорошей форме.
— Если все твои ученицы так выглядят, то ты неплохо устроился.
— Они не все так выглядят. А где ты остановился?
— Нигде. Езжу с места на место.
— А сюда зачем приехал?
— Посмотреть на тебя, — серьезно ответил Уэсли.
— На меня?
— Я решил наконец посмотреть на второго представителя молодого поколения Джордахов.
— Ну и как?
— У тебя хорошая подача, и ты прилично играешь у сетки. — Оба засмеялись.
— Ну, это еще ничего, — сказал Билли. — Послушай, я просто умираю от жажды. Пойдем выпьем пива?
— С удовольствием, — сказал Уэсли, вскидывая рюкзак на плечи.
По дороге в гостиницу Билли не без зависти поглядывал на рослого, сильного парня, который так легко вскинул сейчас на плечи рюкзак, но все равно кузен ему определенно нравился.
— Мой… наш дядя Рудольф говорит, что ты знал моего отца, — сказал Уэсли.
— Я видел его всего один раз. Еще мальчишкой. В доме у бабушки — мы ночевали в одной комнате.
— Ну и как он тебе показался? — спросил Уэсли подчеркнуто безразличным тоном.
— Он мне понравился. Рядом с ним все остальные казались неженками. И мне хотелось жить так же, как он, — драться, плавать по морям в дальние края. Потом, — Билли улыбнулся, — он не спал в пижаме, как все остальные. Это стало для меня, наверно, каким-то символом свободной жизни.
— Ты, наверно, был странным парнишкой, — засмеялся Уэсли.
— Не таким уж и странным, — ответил Билли.
Они вошли в бар и заказали два пива.
В баре вместе с отцом сидела Кармен. Она с любопытством поглядела на вошедших, но больше ничем своего интереса не выразила.
— А получилось так, — продолжал Билли, — что я ни разу ни с кем не дрался, нигде не был и всегда сплю в пижаме. — Он пожал плечами. — И еще меня поразило, что у твоего отца был пистолет. Вот это да, подумал я, по крайней мере в семье есть хоть один настоящий человек. Не знаю только, зачем он был ему.
— А ни за чем. Когда пистолет понадобился, его не оказалось под рукой.
Они помолчали.
— Мне очень жаль, Уэсли, — мягко сказал Билли, — что все так произошло.
— Да-а-а.
— А какие у тебя планы? В данный момент и вообще.
— Пока никаких. Посмотрим, что подвернется.
У Билли было такое впечатление, что какие-то планы у Уэсли есть, но обсуждать этот вопрос ему не хочется.
— Мать считает, что тебя в кино ждет большое будущее.
— Я готов принять предложение, но не сейчас. Подождем, посмотрим, как пройдет картина.
— Мать пишет, вашу картину хотят послать на фестиваль в Канн.
— Это для меня новость, — сказал Уэсли. — Я рад за тетю Гретхен. Она женщина стоящая. Пора бы тебе относиться к ней помягче. Будь она моей матерью, я бы сделал для нее все, что в моих силах. Слушай, а почему бы тебе не навестить ее в Канне?
— Неплохая мысль, — задумчиво проговорил Билли. — А ты туда собираешься?
— Да. У меня там еще и другие дела.
— Давай поедем вместе на машине? Когда фестиваль?
— В конце мая.
— То есть через полтора месяца. Отличное время для поездки.
— А тебя отпустят?
— Ты слышал о «теннисном локте»? — усмехнулся Билли.
— Слышал.
— Ну вот, мне кажется, у меня скоро будет приступ, а это значит, по крайней мере две недели полного покоя. А ты чем будешь заниматься?
— Не знаю, — пожал плечами Уэсли. — Покручусь немного тут, если не возражаешь. Может, поучусь у тебя играть в теннис, а может, поработаю на пристани.
— Как у тебя с деньгами?
— Пока кое-что есть, — сказал Уэсли, — но немного деньжат не помешало бы.
— Тут в бассейне работал один парень — чистил его, вытаскивал матрацы и спасателем еще подрабатывал, так вот, он два дня назад уволился. Ты плавать умеешь?
— Вполне прилично.
— Хочешь, я спрошу про это место?
— Это было бы здорово.