— И вам кажется, что я могу что-нибудь выкинуть? Например, снова нападу на вас?
Дункан расхохотался.
— Ну, и кто из нас параноик?
Он сел на диван.
— Если вас действительно волнует эта возможность, то достаточно просто контролировать исходящее от меня альфа-излучение сразу после разбрызгивания тумана.
— Это, конечно, можно сделать, — сказал Каребара. — Но вы, Бивольф, явление исключительное. В некотором смысле очень жаль, что мы вынуждены содержать вас здесь. Лучше было бы поместить вас в такое учреждение, где имеется необходимое лабораторное оборудование и где за вами могли бы наблюдать специалисты, обладающие более высокой, чем у меня, квалификацией. — Он вздохнул и продолжил: — Но пока что это невозможно. Вот после революции у нас откроются совершенно другие перспективы.
— Я и тогда буду заключенным?
— Это не от меня зависит.
Каребара закрепил электроды и начал подносить торчащую из прибора антенну к различным участкам тела Дункана.
— Мне нужно еще кое о чем спросить вас, пока вы не потеряли сознание.
Очевидно, профессор собирался узнать, что мог вспомнить Дункан о личности Кэрда, будучи в обычном состоянии. Эта тема оказалась для Дункана даже более легкой, чем он предполагал. Закрыв глаза, он вызвал образ Кэрда II, и тот действительно предстал перед его глазами с ногами, опутанными длинными, светящимися красным светом, корнями из живой плоти. Корни эти уходили в бесконечную пропасть, заканчивающуюся беспросветной тьмой. Собственно, Дункан ощутил себя этим человеком, Кэрдом II, хотя в то же время в нем сохранилось достаточно черт и его самого. По крайней мере, он без труда мог предстать перед взором профессора именно Дунканом, когда тот обращался к нему, произнося это имя.
Каребара читал вопросы, записанные на листе бумаги. Наверно, Руггедо написал, подумал Дункан. Ему представлялось, что Руггедо знал о его предыдущей личности гораздо больше Каребары.
— Что вы знаете о Чарльзе Арпаде Оме?
Вопрос этот мгновенно вывел Дункана из расслабленного и благодушного состояния. Он застал его врасплох, выскочив словно ниоткуда.
— Ом? — переспросил Дункан. — Я знаю о нем только то, что вы мне рассказали. Он был моей Субботней ролью на Манхэттене. Это вииди — шалопай и пьяница.
— И все, что вы помните?
— Да.
Это была неправда. Перед внутренним взором Дункана пронеслось сразу несколько лиц. Его лицо. Лицо Сник. Лицо Руггедо. Только вот имя у Руггедо было другое…
— Вы уверены?
Каребара стоял лицом к большому настенному экрану, на котором крупным шрифтом отображались показания приборов. Они свидетельствовали о том, что Дункан не испытывал ни малейшего напряжения и вел непринужденную беседу с другом.
— Ба! Что толку от всех этих экспериментов? — воскликнул Каребара, воздев к небу руки.
— Да, уверен, — ответил Дункан. — Мне известно об Оме только то, что рассказывали вы.
Каребара снова обратился к вопросам о Кэрде. Дункан отвечал автоматически, даже не напрягая внимания, только время от времени вынужденно отвлекаясь от основного направления своих мыслей, когда он не мог предоставить Каребаре необходимую информацию. Попав в подобную ситуацию, Дункан произносил традиционное «не помню» и снова обращался к поискам в своей памяти имени, которое, ускользая, никак не хотело попадаться на удочку. Неуловимое имя, словно кенгуру, скакало по кромке, ограничивающей зону, доступную его разуму?
Руггедо? Руггедо? Руггедо?
Что это значит? Где он слышал это слово? С чем оно ассоциируется? Может быть, с часами? Цифровые часы? Хронометры? Хрон… Хрон… Хрон… Древние устройства для измерения времени. Гномоны? Гномон… кажется, он вспомнил… это металлический треугольник или стрелка на шкале солнечных часов. Тень, которую отбрасывал стержень, показывала время суток. Но что общего это может иметь?.. Ах! На чистом экране перед его глазами вдруг вспыхнуло слово, обозначенное отчетливыми крупными буквами:
ГНОМ!
Он приближался к цели.
Гном, гном, гном!
НОМ!
Это существа, напоминающие троллей, описанные в рассказах Баума о стране Оз [24] . Отвратительные существа, живущие в подземелье, не знающие жалости и любви. Руггедо был их королем!
— Чему вы улыбаетесь? — резко спросил Каребара.
— К вам это отношения не имеет, — ответил Дункан. — Задавайте следующий вопрос, пожалуйста.
— Вы еще не ответили на предыдущий.
— Я не знаю.
Руководитель КУКОЛКИ был сардоническим злодеем. Он выбрал это имя, потому что Руггедо являлся монархом банды, обитающей в подземелье. Король Номов в произведениях Баума посвятил свою убогую жизнь набегам на великий и счастливый народ Оз, населяющий залитую солнцем поверхность Земли. Страна Оз не представляла для него никакой опасности, и ее жители хотели только, чтобы их оставили в покое. Но Руггедо был не в силах смириться с тем, что кто-то живет весело и беззаботно. К тому же, собрав в своем окутанном мраком и обрамленном скалами королевстве несметное количество золота и бриллиантов, он не мог отказать себе в удовольствии овладеть открытой свежему воздуху землей страны Оз.
Дункан подумал о том, знал ли этот Руггедо из КУКОЛКИ, выбирая для себя фиктивное имя, что Руггедо-Ном постоянно оказывался в глупом положении, все время сидя в грязи, погрузившись в нее своей окаменевшей задницей и страшась волшебной палочки доброй Глинды.
Люди и звери, населявшие страну Оз, были бессмертны, как и деревья тоже живые существа. Сказочная королева Лурлина заколдовала страну Оз, там никто не старел и не умирал. Даже если человека разрывали на куски, он все равно продолжал жить — эти куски никогда не переставали подергиваться.
Бессмертные. Это… цветущий замысел отступил перед вездесущим бесплодием, похожим на Пустыню Смерти, окружавшую страну Оз. Господи! воскликнул Дункан, выпрямившись в кресле.
Каребара подпрыгнул, отбросив в сторону листок с вопросами.
— Что? Что? — завопил он.
Бессмертие!
Из сухой, выжженной солнцем бесплодной пустыни поднялось лицо Руггедо с ярко светящимися, словно огни светофора, глазами, прикрытыми тяжелыми веками. Он всплыл словно призрак Самуила, вызванный Аэндорской Волшебницей [25] .