Виктория чуть не расхохоталась. Если Роберт чего-то отчаянно хотел, то становился похожим на очаровательного упрямого щенка.
— Я уже начинаю сомневаться, что ты позволишь мне принять собственное решение, — пригрозила она ему.
— Впредь я постараюсь уважать твои желания, — торжественно пообещал он. — Если я вдруг стану вести себя, как властный тупоголовый осел, ты сможешь стукнуть меня по голове своим ридикюлем.
Она прищурилась.
— Хм, а расписку дашь?
— Ну конечно. — Он подошел к столу, открыл ящик, вынул оттуда перо, лист бумаги и чернильницу.
Виктория следила за ним с открытым ртом. Он что-то нацарапал на листке и подписался размашистым росчерком пера. Затем подошел к ней и, протягивая ей листок, сказал:
— Вот, пожалуйста.
Виктория взяла листок и прочла:
— «Если я стану вести себя, как властный тупоголовый осел, я разрешаю моей возлюбленной жене, Виктории Мэри Линдон Кембл…» — Она подняла на него глаза. — Кембл?
— Ну да, Кембл. Ты станешь Викторией Кембл уже с сегодняшнего дня, стоит мне сделать соответствующие распоряжения. — Он указал пальцем на закорючку вверху листа. — Я датировал документ следующей неделей. Тогда-то уж ты точно будешь носить фамилию Кембл.
Виктория не стала комментировать его нахальную выходку и продолжила:
— Так, посмотрим… «моей возлюбленной жене, Виктории Мэри Линдон, э-э, Кембл, стукнуть меня по голове любым предметом, который окажется у нее под рукой». — Она вопросительно взглянула на него. — Любым предметом?
Роберт пожал плечами.
— Если я вдруг стану невыносимым ослом, тебе, вероятно, захочется стукнуть меня чем-нибудь потяжелее ридикюля.
Плечи ее затряслись от беззвучного смеха, когда она дочитывала:
— «Подписано: Роберт Филип Артур Кембл, граф Макклсфилд».
— Я не силен в юриспруденции, но, по-моему, этот документ можно считать вполне законным.
Виктория расплылась в улыбке и смахнула слезы со щек.
— Вот почему я согласна выйти за тебя замуж, — сказала она, торжественно потрясая листком.
— Потому что я позволил тебе молотить меня по голове, когда вздумается?
— Нет, не поэтому, — возразила она, смеясь, — а потому, что мне трудно представить, что было бы со мной, если бы ты не дразнил меня. Я стала чересчур серьезной, Роберт. Но я не всегда была такой.
— Я знаю, — нежно промолвил он.
— Целых семь лет я не позволяла себе даже улыбнуться. И я уже почти забыла, как можно смеяться.
— Я тебе напомню. Она кивнула.
— Мне кажется, ты мне действительно нужен, Роберт. Правда.
Он присел рядом с ней на край кровати и нежно ее обнял.
— И ты мне тоже нужна, милая моя Тори. Правда.
Некоторое время она молчала, наслаждаясь теплом его объятий. Потом вдруг встрепенулась и спросила:
— — А ты серьезно решил жениться именно сегодня?
— Совершенно серьезно.
— Но это же невозможно. Мы должны еще получить разрешение на брак.
Он хитро улыбнулся.
— Я уже достал это специальное разрешение.
— Как, уже? — Она открыла рот. — Но когда ты успел?
— Неделю назад.
— Ты несколько самоуверен, тебе не кажется?
— Но ведь я оказался прав, не так ли? Виктория попыталась напустить на себя неприступный вид, но глаза ее продолжали смеяться, и она ничего не могла с этим поделать.
— Я думаю, милорд, в данном случае вы вели себя, как властный тупоголовый осел.
— Просто осел или невыносимый осел? Я хочу знать, поскольку от этого зависит сохранность моего черепа.
Виктория не выдержала и захихикала.
— Знаешь, Роберт, мне начинает нравиться эта мысль — стать твоей женой.
— Значит ли это, что ты простила меня за то, что я тебя похитил?
— Пока нет.
— Нет?
— Нет. Я попридержу свое прощение до тех пор, пока не получу все, что мне причитается.
На этот раз пришел черед Роберта согнуться пополам от хохота. Пока он ловил ртом воздух, Виктория стукнула его кулачком по плечу и заметила:
— Мы в любом случае не сможем сегодня обвенчаться.
— Почему это?
— Время к вечеру. А по правилам венчание должно происходить утром.
— Дурацкое правило.
— Но мой отец всегда строго его придерживался, — возразила она. — Я прекрасно это помню, поскольку вынуждена была колотить по клавишам органа каждый раз, когда он проводил брачную церемонию.
— Я и не знал, что в нашей деревенской церкви есть орган.
— Нет, это было в Лидсе, где мы раньше жили. И мне кажется, ты пытаешься сменить тему.
— Вовсе нет, — пробормотал он, потершись носом о ее щеку, — это всего лишь маленькое отступление. А что до утренних венчаний, то это касается только обычных свадеб. Со специальным разрешением мы можем делать все что вздумается.
— Да, мне следует благодарить судьбу за то, что мой избранник исключительно предусмотрительный и дальновидный джентльмен.
Роберт счастливо вздохнул.
— Я согласен принимать твои комплименты в любой форме.
— Так ты хочешь, чтобы мы поженились сегодня вечером?
— А что еще нам делать? У меня здесь нет игральных карт, и я уже перечитал почти все книги в библиотеке.
Она бросила в него подушкой.
— Я серьезно.
Не успела она и глазом моргнуть, как он повалил ее на спину, придавив своей тяжестью, и сказал:
— И я серьезно.
Она перевела дух и улыбнулась.
— Я тебе верю.
— Кроме того, если я сегодня на тебе не женюсь, то вынужден буду снова совершить грех прелюбодеяния.
— Правда?
— Конечно. Но ты ведь порядочная, верующая женщина, дочь священника, поэтому я почти уверен, что ты захочешь покончить с нашими внебрачными отношениями. — Он внезапно посерьезнел. — Когда-то я поклялся себе, что буду заниматься с тобой любовью только после свадьбы.
Она улыбнулась и погладила его по щеке.
— — Что ж, мы оба нарушили эту клятву.
— Один раз, я думаю, не такой уж большой грех, — сказал он, сосредоточив свое внимание на мочке ее уха. — Но я бы хотел надеть кольцо тебе на палец прежде, чем меня снова одолеет страсть.
— А разве она тебя еще не одолела? — лукаво спросила она. Нетрудно было догадаться, что уткнулось ей в бедро.