Роберт рассмеялся, продолжая целовать ее в шею.
— Жду не дождусь, когда мы станем мужем и женой, Тори.
— Я… я думаю, это достаточное основание для того, чтобы пожениться, — выдохнула она, стараясь не обращать внимания на волны наслаждения, прокатывающиеся по телу.
— М-м, да. — Он поднял голову и закрыл ей рот поцелуем, дразня её, пока она не затрепетала под ним. Затем внезапно отпустил ее и встал с кровати. — Пожалуй, мне следует остановиться, — сказал он с довольной улыбкой на губах, — ибо потом будет уже поздно.
Виктория хотела было закричать, что ей все равно, но удовлетворилась тем, что швырнула в него второй подушкой.
— Я не собираюсь больше компрометировать тебя, — продолжал Роберт, с легкостью поймав подушку. — Я просто хотел напомнить тебе, — он склонился к ней и запечатлел на ее губах очередной поцелуй, — об этом. Чтобы у тебя не осталось никаких сомнений.
— Вот теперь они у меня точно появятся, — буркнула она, надеясь, что на лице ее написано все то разочарование и недовольство, которое она чувствовала в этот момент.
Роберт рассмеялся и отошел в другой угол комнаты к письменному столу.
— Уверен, тебе будет приятно узнать, что меня, как и тебя, это маленькое напоминание привело в состояние легкой неудовлетворенности.
— — Я чувствую себя прекрасно, — возразила она, вздёрнув подбородок.
— Ну конечно, так я тебе и поверил, — поддразнил он ее и потянулся к своему дорожному чемодану, который оставил на столе. Виктория собиралась уже отпустить на этот счет какую-нибудь колкость, как вдруг он переменился в лице, и у него вырвалось громкое «О дьявол!»
— Что случилось? Он обернулся к ней.
— Ты не открывала этот чемодан?
— Нет, конечно. Я бы ни за что… — Она залилась краской, вспомнив, как рылась в его вещах. — Ну, на самом деле, признаюсь, я бы непременно заглянула в него, но я обнаружила твою ванную раньше, чем чемодан.
— Мне наплевать, даже если бы тебе вздумалось поднять все половицы в комнате, — рассеянно сказал он. — Все мое принадлежит и тебе. Но в этом чемодане у меня были важные бумаги, а теперь они куда-то исчезли.
В груди у Виктории все заклокотало от беззвучного смеха.
— Какие бумаги? — осторожно спросила она. Роберт негромко выругался себе под нос и ответил:
— Специальное разрешение, которое я добыл с таким трудом.
Виктория понимала, что сейчас не совсем подходящий момент для веселья, но не смогла удержаться, закатившись от хохота.
Роберт подбоченился и сурово взглянул на нее.
— Это не смешно.
— Прости, — вымолвила она извиняющимся тоном. — Это просто потому, что… О Господи! — И Виктория согнулась пополам, корчась от смеха.
— Должно быть, они в другом чемодане, — в раздумье промолвил Роберт. — О черт!
Виктория вытерла глаза.
— А где твой второй чемодан?
— В Лондоне.
— Понятно.
— Мы выезжаем в Лондон через час.
— Что? Прямо сейчас?
— Я не вижу другого выхода,
— Но как мы туда доберемся?
— Макдугал оставил мой экипаж у одного любезного сквайра, который живет в четырех милях отсюда. Уверен, он предоставит нам и кучера, который отвезет нас в Лондон.
— Значит, ты нарочно заставил меня поверить, что я никуда отсюда не выберусь?
— Но ты же не спрашивала меня, так ли это на самом деле, — возразил он, пожимая плечами. — А теперь тебе пора одеваться. В данный момент ты выглядишь прелестно, но в таком наряде тебе будет прохладно на улице.
Она плотно завернулась в простыню.
— Мое платье в соседней комнате.
— А не поздно строить из себя скромницу?
Она оскорбление поджала губы.
— В отличие от тебя я еще не освободилась от предрассудков. У меня нет опыта в подобных вещах.
Он улыбнулся и нежно чмокнул ее в лоб.
— Прости, прости. Мне так нравится тебя дразнить. Я сейчас принесу тебе платье. И, — добавил он, открывая дверь, — оставлю тебя в одиночестве, чтобы ты могла спокойно облачиться.
Через полчаса они были на пути в Лондон. Роберт с трудом удерживался, чтобы не запеть от счастья. Когда он возвращался из поместья сквайра, у которого оставил карету, он исполнил довольно фальшиво версию «Аллилуйя» Генделя. Роберт, может быть, и закончил бы музыкальную фразу, если бы лошади не пришли в беспокойство. Тогда он умолк, твердо решив не подвергать подобному испытанию уши своей невесты — своей невесты! Ему приятно было это говорить.
Черт возьми, не только говорить, но и думать об этом было чертовски здорово.
Но счастье переполняло его, и он не мог держать его в себе. И как только он забывался, то начинал потихоньку насвистывать.
— Я и не знала, что ты любишь свистеть, — заметила Виктория после того, как он уже в пятый раз пытался вывести какой-то веселенький мотивчик.
— Петь-то я уж точно не умею, — ответил он. — Поэтому я предпочитаю свистеть.
— Давно я не слышала, как ты свистишь — с тех пор как… — Она задумалась. — Не помню. Он улыбнулся.
— Я не был так счастлив много-много лет. Наступила пауза.
У Виктории был до смешного довольный вид, и Роберт был до смешного доволен, что она довольна. Он продолжал насвистывать еще несколько минут, потом поднял глаза и спросил:
— Знаешь ли ты, как это замечательно — вновь почувствовать себя способным на необдуманные поступки?
— Прости, но я не совсем тебя понимаю.
— В тот день, когда мы повстречались с тобой, мы в ту же ночь убежали в лес и смотрели там на звезды. Мы были молоды и беспечны.
— Да, это было прекрасно, — мечтательно промолвила Виктория.
— Но сейчас… Ты знаешь, как упорядочена моя жизнь. Я, как ты любишь говорить, самый организованный человек во всей Британии. У меня всегда есть план, и я всегда стараюсь ему следовать. И мне приятно снова совершать безрассудные и необдуманные поступки.
— Ты похитил меня, — сказала Виктория. — Вот это был самый необдуманный поступок.
— Вовсе нет, — возразил он. — Я разработал тщательный план и все предусмотрел.
— Но не настолько тщательный, чтобы позаботиться 6 пище, — едко заметила она.
— Ах да, еда, — задумчиво промолвил он. — Маленькое упущение.
— Тогда оно не казалось нам «маленьким», — пробормотала она.
— Но ты же не умерла с голоду, верно?
Она игриво стукнула его по плечу.
— И ты забыл письменное разрешение на брак. Если считать, что целью твоего похищения было жениться на мне, то это досадный пробел в твоем плане.