— А твои письма не могли попасть в чужие руки?
— Нет, в своем человеке я уверена. Да и сама королева далеко не глупа. Но почему все-таки Ричард усомнился в тебе?
Стэнли покачал головой.
— Повторяю: я не сделал ничего предосудительного. Разве что поговорил с Гастингсом, который, разумеется, до мозга костей верен королеве. Гастингс отчаянно стремится посадить на трон принца Эдуарда. Видимо, он считает это своей последней возможностью выразить любовь и преданность покойному королю. Он очень опасается, что Ричард ведет двойную игру в отношении принца Уэльского, и считает, что, когда Ричард, по сути, похитил мальчика и запер его в Тауэре, все пошло наперекосяк. Во время нашей беседы Гастингс осведомился, не поддержу ли я его на следующем заседании Королевского совета; он намерен выступить с речью и настаивать на том, чтобы принца немедленно выпустили на свободу и позволили видеться с людьми и с матерью. Полагаю, Гастингс уже посылал к Елизавете гонца, заверяя ее в полной безопасности и предлагая покинуть убежище.
— А ему известно, что Ричард велел своей жене остаться дома и не ездить на коронацию? Ему не кажется, что Ричард может отложить коронацию и продлить свое регентство?
— Да, я сообщил ему, что Анна Невилл не заказывала нарядов для предстоящего празднества, и он заявил, что готов поклясться: у Ричарда нет и никогда не было намерения действительно короновать своего племянника. То есть Гастингс озвучил то, о чем все мы уже начинаем задумываться, чего все мы начинаем бояться. Но я лично не вижу особенной угрозы в том, что Ричард отложит эту коронацию — хотя, возможно, и на годы, пока мальчик не достигнет совершеннолетия. Столь долгая отсрочка даст Ричарду возможность спокойно править страной в качестве регента. — Стэнли вскочил и прямо босиком принялся мерить комнату шагами. — Господи, да ведь он всегда был самым верным из братьев! И никогда не предавал Эдуарда! И тогда, у смертного одра короля, он тоже лишь подтвердил свою верность принцу, своему родному племяннику. Вся его враждебность всегда была направлена только на вдовствующую королеву, но не на сына своего покойного брата. Впрочем, теперь принц полностью в его власти. Так что, коронуют принца Эдуарда или нет, мальчик может стать лишь королем-марионеткой в руках Ричарда. Особенно если тому удастся по-прежнему держать Эдуарда вдали от матери и ее родни.
— Но твой сон…
— Сон свидетельствует только о том, что кабан решительно настроен властвовать. И убивать. Наверное, это было предупреждение; да, по всей видимости, лишь предупреждение.
Некоторое время мы молчали. Потом в камине с треском обвалилось сгоревшее полено, и мы оба невольно вздрогнули.
— Что же ты будешь делать? — воскликнула я, словно очнувшись.
Муж только плечами пожал.
— А что стала бы делать ты? Ты же уверена, что с тобой говорит сам Господь, что Он посылает тебе вещие сны, вот и посоветуй: что ты сделала бы, если бы тебе приснился кабан, который на тебя охотится?
Я колебалась, не зная, как ответить, затем спросила:
— Надеюсь, вариант бегства ты не рассматриваешь?
— Нет-нет.
— Я бы начала молиться, прося наставить меня на путь истинный.
— Да? И что, по-твоему, посоветовал бы твой Бог? — Томас Стэнли вдруг усмехнулся со свойственным ему сарказмом. — Или Он, как обычно, направил бы тебя искать власти и безопасности?
Присев на скамеечку у камина, я наблюдала за языками пламени, чувствуя себя то ли бедной гадалкой, то ли королевой Елизаветой, этой ведьмой с ее колдовскими умениями.
— Если Ричард готов пойти против своего племянника, против обоих своих племянников, и каким-то образом помешать и тому и другому унаследовать трон, если он хочет сам занять его… — Я вздохнула. — У принцев не осталось никого из могущественных защитников. Флот восстал против их дяди Эдварда, их мать скрывается в убежище, а второй их дядя, Энтони Риверс, арестован…
— И что с того?
— Как ты считаешь, если Ричард и впрямь намерен занять престол, а своих племянников оставить взаперти в Тауэре, не поднимется ли народ против него? Не начнется ли новая война?
— Йорк против Йорка? Что ж, вполне возможно.
— А при подобных обстоятельствах у кого-то из Ланкастеров может появиться возможность захватить трон.
— Намекаешь на своего сына Генри?
— Да, именно. Ведь он будет единственным, кто твердо держится на ногах, пока остальные рвут друг друга на куски в смертельной схватке.
В спальне некоторое время царила полная тишина. Я быстро взглянула на мужа, боясь, что зашла слишком далеко.
— Между Генри и короной еще четыре жизни, — заметил он. — Два принца, Эдуард и Ричард Йорки, затем сам герцог Ричард и, наконец, его сын.
— Но все они вполне могут передраться друг с другом насмерть.
Томас кивнул, и я уже более решительно продолжила:
— Если они и впрямь решат друг друга уничтожить, не будет особого греха, коль Генри займет опустевший трон. И тогда престол Англии вновь будет в руках Ланкастеров, имеющих на него все права. И воля Господа наконец-то будет исполнена!
В моем голосе звенела такая уверенность, что Стэнли ухмыльнулся, но на этот раз я не обиделась на него. Куда важнее для меня было то, что мы оба знали теперь, куда идти. И поскольку я не сомневалась, что путь этот высветил сам Господь, мне было безразлично мнение Стэнли, даже если он и считал, что я ослеплена греховным честолюбием.
— Итак, ты сегодня собираешься на заседание Королевского совета? — спросила я.
— Да, оно состоится в Тауэре. Но я непременно пошлю весточку Гастингсу по поводу своих опасений. Если он действительно намерен пойти против Ричарда, то пусть лучше делает это сейчас. Тогда герцог Глостер, возможно, будет просто вынужден проявить свои истинные намерения. Также Гастингс может потребовать свидания с принцем Эдуардом. Не сомневаюсь, в глазах мальчика он выглядит героем благодаря своей любви к покойному королю. Ну а я чуть отступлю, пропуская Гастингса вперед. Тем более Совет твердо настроен на скорейшую коронацию принца, и Гастингс вполне может напомнить об этом в своем выступлении, тем самым вызвав огонь на себя, поскольку даст Ричарду понять, что подозревает его. В общем, я вполне могу натравить Гастингса на Ричарда, а сам отойти в сторону и посмотреть, что из этого выйдет. Таким образом, я не только вовремя получу предупреждение об угрозе, но и предупрежу об этой угрозе Гастингса и позволю ему встать под удар.
— Но на чьей стороне тогда окажешься ты сам?
— Маргарита, я буду предан наиболее вероятному победителю. А в данный момент это тот, кого поддерживает весь Север, тот, в чьей власти находится Тауэр, тот, кому как своему опекуну беспрекословно подчиняется наследный принц, — это Ричард.
Ожидая мужа с заседания Совета, я молилась на коленях перед алтарем. Наш утренний разговор не на шутку встревожил и даже испугал меня, и я, как всегда в таких случаях, обратилась мыслями к Жанне д'Арк, которая, должно быть, не раз, понимая, что над ней нависла беда, все же садилась на белого коня и мчалась навстречу опасности под своим расшитым лилиями флагом. О да, Жанне вовсе не нужно было вести тайных и безмолвных боев с противником!