Лорд Стэнли уже хотел уйти, но я помешала ему, коснувшись его плеча.

— А как, по-твоему, будут развиваться события?

Не глядя мне в глаза и даже чуть отвернувшись, муж тихо сказал:

— По-моему, королева и герцог Ричард будут драться, точно псы из-за кости. И этой костью станет маленький принц. И боюсь, что в итоге они попросту разорвут его на куски.

МАЙ 1483 ГОДА. ЛОНДОН

Всего через четыре недели после этого поспешного обмена мнениями я уже торопливо сообщала Джасперу совершенно невероятные новости:

Ричард, герцог Глостер, родной брат короля, поклявшийся в абсолютной преданности своему племяннику, принцу Эдуарду, сам съездил за мальчиком, привез его в Лондон и с должными почестями поселил в королевских покоях Тауэра, объявив, что коронация состоится через месяц. Правда, имела место небольшая стычка герцога Ричарда с охраной юного принца, возглавляемой Энтони Риверсом, дядей Эдуарда, и Ричардом Греем, [39] его сводным братом. Оба они теперь арестованы, а королева Елизавета вместе с остальными детьми вновь укрылась в убежище и клянется, что Ричард обманул ее доверие и дружбу и отныне стал врагом всей ее семьи; она также требует, чтобы ее сына и наследника немедленно освободили из Тауэра и вернули ей.

Столица гудит; никто не знает, кому верить и на кого положиться. Большинство считает, что Елизавета намерена прибрать к рукам королевскую сокровищницу (она, впрочем, уже унесла оттуда столько, сколько смогла поднять) и защитить свою власть и свою семью. Ее брат [40] вывел в море английский флот, также имея при себе немалые средства, украденные из казны; судя по всему, он намеревается атаковать Лондон со стороны реки. Королева за какую-то неделю превратилась во врага собственных подданных и даже собственного сына, поскольку сейчас все только и делают, что готовятся к коронации юного принца. А сам он издает всевозможные указы, подкрепляя их двойной печатью — своей и своего дяди, лорда-протектора. Интересно, откроет ли братец королевы артиллерийский огонь по Тауэру, где находится его племянник и наследник английского престола? Или же Елизавета постарается похитить и спрятать сына, дабы избежать его коронации?

Как только выясню что-то еще, немедленно напишу тебе. Стэнли советует ждать и смотреть в оба; говорит, что наш час, возможно, близок.

Маргарита Стэнли

ИЮНЬ 1483 ГОДА. ЛОНДОН

Лорд Стэнли стал герцогу Ричарду таким же надежным советником, как некогда королю Эдуарду. Все шло так, как мой муж задумал; раньше он преданно служил монарху, а теперь — Ричарду, которого сам покойный король назначил лордом-протектором и который должен был оставаться в этой должности всего несколько коротких недель, предшествовавших коронации принца Эдуарда. Затем Ричард должен был передать все — и трон, и власть — этому ребенку, и тот стал бы руководить Англией как полноправный король. Мне было крайне интересно посмотреть, кто из семьи Риверс сумеет выжить за время правления этого мальчика, надевшего одну из величайших корон мира и находящегося в полном подчинении у собственной матери — проклятой ведьмы, посмевшей укрыться в святом убежище. Очень немногие без оглядки доверились бы какому-то мальчишке, а уж его матери-колдунье — и подавно.

С другой стороны, кто из сыновей Йорка когда-либо мог добровольно отказаться от власти и передать трон другому претенденту? И Ричард, несомненно, просто так не отдаст корону и скипетр сыну женщины, которая его ненавидит. Впрочем, какие бы сомнения нас ни терзали, все мы так или иначе готовились к коронации юного Эдуарда: с нас снимали мерки для праздничных нарядов, а в Вестминстерском аббатстве был уже почти построен специальный помост для прохождения королевской процессии. Овдовевшая королева Елизавета, должно быть, постоянно слышала у себя над головой стук молотков и визг пил; она по-прежнему жила в нижних этажах аббатства, опасаясь покинуть убежище. Королевский совет, явившись к ней в полном составе, потребовал у нее отправить в Тауэр и ее девятилетнего сына Ричарда, чтобы его старший, двенадцатилетний брат Эдуард «не скучал в одиночестве». Елизавета не сумела отказать им, да у нее и не было особых причин для отказа, кроме, может, ненависти к герцогу Ричарду. Так что она уступила их требованиям, и теперь уже оба королевских отпрыска находились в Тауэре, в королевских покоях, в ожидании дня коронации.

Я отвечала за подготовку нарядов для торжества, мне приходилось без конца встречаться с главной кастеляншей дворца и ее помощницами и следить за тем, какие платья шьют для самой вдовствующей королевы, для принцесс и для придворных дам. О нарядах для королевской семьи нужно было позаботиться в любом случае, исходя из того предположения, что королева все-таки покинет свое убежище и примет участие в коронации, а значит, как обычно, пожелает одеться изысканно. Мы наблюдали за тем, как служанки чистят королевскую горностаевую мантию и как белошвейки пришивают бесчисленные перламутровые пуговки. Однажды главная кастелянша невзначай обронила, что вот, дескать, жена Ричарда Анна Невилл, герцогиня Глостер, никакого платья в королевской гардеробной не заказывала.

— Ее, наверное, неправильно поняли, — возразила я. — Ведь у себя в замке Шериф-Хаттон она никак не сумеет заказать наряд, подходящий для такого праздника. Да ей попросту не успеют ничего сшить вовремя.

Кастелянша пожала плечами и вытащила из шкафа какое-то платье, отделанное бархатом. Она сняла надетый сверху полотняный чехол, раскинула платье передо мной и произнесла:

— Даже не знаю, как быть. Но никакого заказа от герцогини Глостер я не получала. Что же делать?

— Просто приготовьте наряд, соответствующий ее размерам, — ответила я равнодушно и тут же перевела беседу в другое русло.

А потом поспешила домой и бросилась на поиски мужа. Он работал в кабинете над указом, согласно которому каждый английский шериф [41] должен был явиться в Лондон и присутствовать на коронации принца.

— Я занят. В чем дело? — раздраженно спросил он, когда я открыла дверь в его кабинет.

— Анна Невилл не заказала ни одного платья для предстоящей коронации! Что ты думаешь об этом?

Думал он то же, что и я, и так же быстро все понял. Отложив перо, он жестом поманил меня к себе, и я, плотно затворив дверь, подошла, испытывая легкий радостный трепет от того, что мы с ним снова заодно и являемся соучастниками заговора.