Я почистила две картофелины и положила их в духовку, помыла салат, помидоры и огурцы. Гарри все нет.

Хотя чтение заставило на какое-то время забыть о Матиасе с Малахией и Кэрол Кэмптуа, сердце болеть не перестало. Я налила горячую ванну, добавила ароматическую океаническую минеральную соль. Потом поставила диск Леонарда Коэна и забралась в воду.

С помощью Элизабет я пыталась забыть о недавних убийствах. Путешествие во времени получилось захватывающее, но я не нашла, чего искала. Мне знакома борьба Элизабет с эпидемией из томов, которые сестра Жюльена присылала до эксгумации.

Элизабет жила в уединении много лет, но когда эпидемия вышла из-под контроля, стала проповедовать модернизацию в медицине. Она написала письма в провинциальную комиссию по здоровью, здравоохранительную комиссию городского совета, его чести Бограну, мэру Монреаля, умоляя улучшить санитарную ситуацию. Бомбардировала посланиями французские и английские газеты, требовала снова открыть городскую больницу для лечения оспы и провести общую вакцинацию.

Элизабет написала епископу, предупредила, что болезнь распространяется там, где собираются толпы, попросила его временно закрыть церкви. Епископ Фабр отказался, заметив, что закрыть церкви сейчас означало бы посмеяться над Богом. Епископ заставлял прихожан ходить в церковь, говорил, что совместная молитва более действенна, чем молитва в одиночестве.

Хорошая мысль, епископ. Вот почему французские католики умирали, а английские протестанты – нет. Язычники делали прививки и сидели дома.

Я добавила горячей воды, представила отчаяние Элизабет и как я поступила бы на ее месте.

Ладно, я знаю о ее работе и о ее смерти. Здесь монахини постарались. Я изучила кучу информации о последней болезни и публичном погребении Элизабет. Но мне нужна информация о рождении Николе.

Я взяла мыло и вспенила его.

Без дневников не обойтись.

Я провела мылом по плечам.

Но у меня есть ксерокопии, поэтому можно подождать.

Я помыла ноги.

Газеты. Их советовала пролистать Жанно. Да, в понедельник посмотрю старые газеты в свободное время. В Макгилл все равно придется зайти, чтобы вернуть дневники.

Я скользнула обратно в горячую воду и подумала о сестре. Бедняга Гарри. Вчера я грубо обошлась с ней. Просто устала, но только ли? Или дело в Райане? Она имела полное право переспать с ним. Почему же я так холодно с ней разговаривала? Я решила, что сегодня буду любезнее.

* * *

Я как раз вытиралась, когда услышала писк охранной системы. Я нашла и натянула через голову фланелевую диснеевскую рубашку, которую когда-то на Рождество подарила мне Гарри.

Сестру обнаружила в гостиной. Не снимая куртки, перчаток и шляпы, она смотрела на нечто расположенное за многие километры отсюда.

– Длинный у тебя денек.

– Да.

Гарри сосредоточилась на настоящем и слегка улыбнулась мне.

– Есть хочешь?

– Кажется. Через минуту.

Она кинула сумку на кровать и упала рядом.

– Конечно. Раздевайся и отдыхай.

– Ладно. Черт, здесь становится холодно. Я чувствую себя как эскимо, только что вышедшее из метро.

Через несколько минут Гарри ушла в комнату для гостей, потом присоединилась ко мне на кухне. Я поджарила лосося и настрогала салат, пока она сидела за столом.

За едой я спросила Гарри, как прошел день.

– Отлично.

Она разрезала картошку, размяла ее и добавила сметаны.

– Отлично? – поднажала я.

– Да. Мы многое успели.

– Ты выглядишь так, будто успела пройти шестьдесят километров пешком.

– Угу. Немного устала.

Гарри не улыбнулась, когда я заговорила ее собственными словами.

– Так что вы делали?

– Слушали лекции, выполняли упражнения. – Она полила рыбу соусом. – Что это за зеленые ниточки?

– Укроп. Какие упражнения?

– Медитация. Игры.

– Игры?

– Рассказывали истории. Занимались гимнастикой. Делали все, что нам говорили.

– Просто делали все, что вам говорили?

– Я делала только то, что сама хотела! – отрезала она.

Я в удивлении отпрянула. Гарри редко так на меня рычит.

– Извини. Я просто устала.

Какое-то время мы ели молча. На самом деле я могу прожить и без подробностей, раз уж сестра так щепетильна в этом отношении, но через несколько минут попробовала снова:

– Много там народа?

– Мало.

– Интересные люди?

– Я не пытаюсь там с кем-то подружиться, Темпе. Я учусь отдавать себе отчет в своем поведении. Учусь ответственности. Моя жизнь полетела к чертям, и я пытаюсь понять, как ее наладить.

Она ковырялась в салате. Я никогда не видела Гарри такой расстроенной.

– И упражнения помогают?

– Темпе, надо просто самой попробовать. Я не могу точно сказать, что мы делаем и как это работает.

Она соскребла укропный соус и подцепила лосось. Я промолчала.

Она взяла тарелку и ушла на кухню. Вот и закончились мои попытки проявить интерес.

Я присоединилась к сестре возле раковины.

– Наверное, мне просто надо поспать, – сказала Гарри, положив руку мне на плечо. – Поговорим завтра утром.

– Я вечером уезжаю.

– О! Я позвоню.

* * *

В постели я заново проиграла наш разговор. Никогда не видела Гарри такой безразличной, да и раздражительной, если уж на то пошло. Наверное, она вымоталась. Или дело в Райане. Или в ее размолвке со Страйкером.

Позднее я гадала, почему не увидела явных признаков. Ведь можно было многое изменить.

13

В понедельник утром я встала на рассвете, чтобы приготовить завтрак нам с Гарри. Она есть отказалась, сославшись на то, что у них начался пост. Гарри ушла, когда еще не было семи, в хлопчатобумажной рубашке и без макияжа – такое я видела впервые.

Ученые знают о самых холодных, сухих и низких местах на планете. Самое дурацкое, без сомнения, находится в отделе периодики и микроносителей в библиотеке Макленнана в Макгилле. Это длинная узкая комната на втором этаже, уложенная бетоном и залитая люминесцентным светом ламп, интерьер замечательно оттеняет кроваво-красная дверь.

Следуя наставлениям библиотекаря, я пробралась мимо полок с журналами и газетами к металлическим стеллажам с крошечными деревянными ящичками и железными кругляшками. Нашла нужные и принесла в читальный зал. Я решила начать с английской прессы, выбрала микрофильм и накрутила его на считывающий аппарат.