Она вышла из-за стола и скрылась за дверью, ведущей во внутренние помещения участка. С той стороны, что была отведена для посетителей, тоже имелась дверь — толстая и, судя по внешнему виду, тяжелая. Похоже, пробить ее можно было только реактивным снарядом. Через какое-то время женщина-полицейский вернулась.
— Он сейчас закончит и через пару минут выйдет, — сообщила она.
— Хорошо, — ответил я и стал ждать.
В участок вошла хорошо одетая чернокожая женщина и спросила, здесь ли Хоббс. Дежурная, которая ходила к Мэлоуну, что-то бросила в телефонную трубку, и довольно скоро из-за тяжелой двери появился высокий мускулистый мужчина, тоже чернокожий. Увидев женщину, он улыбнулся, а она улыбнулась ему в ответ. Он протянул ей руку, она ее пожала, и они вышли за стеклянную дверь, чтобы подержаться за руки на свободе. Любовь в полицейском участке. Мимо влюбленных прошли два пакистанца. Одному было около пятидесяти, другому — лет сорок. Старший явно нервничал. Тот, что помоложе, подошел к столу и сказал:
— Мы хотели бы поговорить с шефом полиции.
Он сказал это так громко, что латиноамериканец перестал раскачиваться. Два дежурных офицера посмотрели друг на друга и улыбнулись. Женщина, разговаривавшая по телефону, как ни в чем не бывало продолжила разговор. Думаю, если ты работаешь в полицейском участке Голливуда, тебя уже ничем невозможно удивить. Дежурный офицер откинулся на спинку, посмотрел на дверь позади стола и крикнул:
— К нам гражданин, который хочет видеть шефа.
Из-за двери вышел белобрысый лейтенант, посмотрел на пакистанцев и наградил дежурного хмурым взглядом.
— Кончай заниматься ерундой и позаботься об этих людях.
— Вы шеф? — поинтересовался более молодой пакистанец.
— Шеф на заседании городского совета, — ответил лейтенант. — Я могу вам помочь?
В этот момент открылась тяжелая дверь, и я увидел широкоплечего сержанта в форме.
— Это вы Коул?
— Угу.
У Мэлоуна были песочного цвета волосы, могучие руки и загар человека, проводящего много времени на свежем воздухе. На левой стороне груди, под полицейским значком, я заметил красно-зелено-золотую ленточку и знак за меткую стрельбу. Вьетнам.
— Энди Мэлоун, — представился он. — Мы можем поговорить у меня в кабинете.
Я пожал протянутую мне руку и последовал за ним к двери.
Мы прошли по длинному коридору мимо трех автоматов по продаже конфет, одного с безалкогольными напитками и пары комнат отдыха для посетителей участка. В дальнем конце коридора стоял стол регистрации, где пара копов обрабатывали тощего чернокожего паренька. Один коп был белым, другой — чернокожим, у обоих могучие руки и плечи, словно они не вылезали из тренажерного зала. Наверное, если работаешь в зоне боевых действий, приходится иметь устрашающий вид. Белый коп пытался расстегнуть наручники, а черный махал пальцем примерно в двух дюймах от носа паренька и твердил:
— Ты меня слушаешь?
Но мальчонка, похоже, его не слушал и не собирался слушать. Плохие парни всегда так себя ведут.
Мы подошли к двери с табличкой «КАБИНЕТ СЕРЖАНТА», напротив которой стояла пара деревянных скамеек. Войдя в кабинет, Мэлоун закрыл дверь и спросил:
— Кофе хотите?
— Спасибо, не откажусь.
Мэлоун протянул мне картонный стаканчик с кофе и сел за заваленный бумагами стол. Он не предложил ни сахара, ни сливок. Может, у него их не было.
Я уселся на жесткий стул напротив него, и мы, прихлебывая кофе, внимательно посмотрели друг на друга.
— Мой приятель Лу Пойтрас сказал, что вас интересует Чарльз Льюис Вашингтон, — произнес он.
— Интересует.
— Вы частный детектив.
— Точно.
Кофе был горячим, горьким и, судя по всему, сваренным еще утром.
— Удается что-нибудь заработать?
— Ну, на этом не слишком-то разбогатеешь.
Он сделал еще глоток кофе и улыбнулся.
— С тех пор как начались беспорядки из-за Родни Кинга, жена пристает ко мне, чтобы я уволился из полиции. Прошло столько времени, а она все не может успокоиться. — Он тряхнул головой и поставил стаканчик на стол. — Итак, почему вас заинтересовал Чарльз Льюис Вашингтон?
— Его имя возникло в деле, над которым я сейчас работаю, и мне не мешало бы его проверить.
Мэлоун кивнул и отхлебнул кофе из стаканчика. Похоже, его не беспокоил отвратительный вкус. Наверное, привык уже.
— А откуда вы знаете Пойтраса?
— Познакомились во время расследования. А потом подружились.
Мэлоун снова кивнул и откинулся на спинку кресла, которое протестующе заскрипело.
— Лу говорит, вы были во Вьетнаме.
— Да.
Он поставил стакан и скрестил на груди руки.
— Я был там в шестьдесят восьмом.
— А я в семьдесят первом.
Кресло снова скрипнуло. Мэлоун кивнул и задумчиво произнес:
— Когда речь заходит о Вьетнаме, все думают, что это шестидесятые. Многие забыли, что наши ребята оставались там до двадцать девятого марта семьдесят третьего.
— Многим на это вообще наплевать.
Он едва заметно улыбнулся:
— Да уж. Мы надрали кой-кому задницы в Саудовской Аравии. В качестве компенсации.
— Не забудьте про Панаму и Гренаду.
Он улыбнулся еще шире:
— Если надрать достаточное количество задниц, можно забыть про неудачи. Кому охота вспоминать про поражения, когда вокруг столько победителей?
— Эй, Мэлоун, мы же не такие старые?
Мэлоун рассмеялся, положил руки на стол и спросил:
— И что же вы хотите услышать про Вашингтона?
Я рассказал ему, что меня интересует.
Мэлоун подошел к пошкрябанному серому шкафу, достал какую-то папку и положил на стол. Он несколько минут ее листал, затем закрыл. Заглянуть в нее мне он не предложил.
— Вашингтон работал в ломбарде на Бродвее, в Южно-Центральном округе. Мы получили информацию, что там появляется оружие, захваченное во время беспорядков. Парни из КБР стали присматриваться к этой лавочке, а потом отправились туда с ордером на арест.
— Но у них все пошло не так.
— Вроде того. Вашингтон думал, что покупает десять тысяч краденых патронов, полицейские считали, что у них все под контролем, но когда они достали свои значки, Вашингтон слетел с катушек и решил оказать сопротивление. Он нырнул под прилавок и вылез оттуда с пистолетом, но наши парни, памятуя о Родни Кинге, не стали в него стрелять. Возникла потасовка, и Вашингтон ударился головой. Вот такие дела.