— О'Бэннон, там девятилетний ребенок. Вам не нужно это проклятое расследование. Я предоставлю вам всю схему мошенничества и дам возможность совершить арест.
О'Бэннон взял папку с делом, лежавшую на столе Пойтраса, положил в портфель и застегнул замочек. Портфель от «Гуччи». Он приподнял портфель и посмотрел на меня, как прокурор на присяжных, когда ему вдруг приспичило порисоваться.
— Обо всем позаботится отдел спецоп, Коул. Ты отстранен. Тебе не следует входить в контакт с Дюраном и участвовать в деле. Тебе нельзя даже приближаться к Дюрану. В противном случае я отзову твою лицензию за нарушение закона о частных детективах Калифорнии. Ты меня понял?
— Могу поспорить, что у тебя ничего не получится, О'Бэннон!
Он попытался посмотреть на меня так, как смотрит боец перед схваткой в телефильмах. И вышел.
Крупная рыжая секретарша болтала в общем зале с Григгсом. Она посмотрела О'Бэннону вслед и покачала головой. Мы с Пойтрасом долго молчали, стоя на своих местах. Наконец я встал, тщательно закрыл дверь в кабинет Пойтраса и вернулся на свой стул.
— Кто закрыл дело, Лу? — тихо спросил я.
— Никто не закрывал дело. Им будут заниматься другие люди, вот и все.
— Чепуха.
Глаза у него стали маленькими и жесткими. Похожие на сосиски пальцы бесцельно перебирали бумаги на столе. Кто-то постучал в дверь. Пойтрас покраснел и завопил:
— Прочь отсюда!
Тем не менее дверь распахнулась, и вошел Григгс. Он закрыл за собой дверь, сложил руки на груди и встал, прислонившись к косяку. Утро еще только началось, а он уже выглядел помятым и усталым.
— Похищен мальчик, Лу. Ты можешь передать дело в ФБР.
— Ты и сам прекрасно знаешь правила, приятель. Если ты передаешь дело наверх, они наводят справки.
— Это дело рук Байше?
— Проклятье, Байше не имеет к О'Бэннону никакого отношения, — проворчал Пойтрас. — Не бери Байше в голову. Забудь о нем. Он был против.
— А что мне сказать Эллен Лэнг?
— Скажи, что теперь делом занимается отдел специальных операций. И что люди оттуда с ней свяжутся.
— Позднее.
— Да. Позднее.
— А что мне сказать Дюрану, когда он позвонит?
— Тебе нельзя вступать с ним в контакт. Так сказал О'Бэннон. Ты должен обходить Дюрана стороной. Если ты поступишь иначе, О'Бэннон воспользуется двумя телами в Бичвуде, чтобы стереть тебя в порошок.
— Они выращивают крутых парней на юридических отделениях Стэнфорда, — заявил Григгс. — Только крутой парень способен носить галстук с такими маленькими белыми верблюдиками, верно, Лу?
Лу ничего не ответил.
— Это похоже на откуп, Лу. Дюран поднял трубку и позвонил нужным людям, — сказал я.
Пойтрас откинулся на спинку кресла и развернулся, чтобы посмотреть на картотечный шкаф. Или ему захотелось взглянуть на фотографии детей.
— Проваливай отсюда к дьяволу, Элвис.
Я встал и направился к двери. Григгс посмотрел на меня сонными глазами и отошел в сторону.
Я оглянулся на Лу.
— Ты не в курсе, полицейские из Ланкастера нашли «вальтер» восьмого калибра в машине Лэнга?
— Откуда мне знать?
— У него был такой.
— До свидания.
Я вышел, дверь за мной закрылась, и я услышал, как в нее ударилось что-то тяжелое.
Рыжая секретарша куда-то исчезла. Я прошел мимо комнаты для отдыха и камеры временного содержания и оказался на лестнице. Здесь я встретился с Байше. Его лицо выглядело постаревшим и непривычно мягким. Он остановил меня на ступеньках.
— Наша патрульная машина будет регулярно проезжать мимо особняка Дюрана. Больше я ничего не могу сделать.
На парковке было уже жарко. Я поднял верх своего автомобиля, сел и задумался о Перри Лэнге, его матери и О'Бэнноне, у которого может возникнуть желание с ней поговорить. Позднее. Наверное, с Перри все в порядке и он неплохо проводит время. Эскимос учит его есть тюленье сало, Маноло показывает, как кататься верхом на свинье, а Дюран объясняет, как правильно закалывать быка. Конечно, после того как мне позвонит Дюран и я ему скажу, что делом занимается отдел спецоп, он испугается и тут же прекратит уроки. И тогда ему будет скучно. Я вытащил бумажник и долго смотрел на лицензию, потом сложил бумажник и засунул его в карман. Да пошел ты, О'Бэннон.
Я так газанул, что оставил часть своих шин на парковке.
Десять минут спустя я уже подъезжал к «Бербанк Студиос». Выйдя из машины, я направился в офис Гэррета Райса. Экскаватор и канавокопатель сносили маленькую парковку, поднимая в воздух здоровенную тучу пыли, через которую мне пришлось пройти, чтобы добраться до лестницы. Дверь офиса Райса была заперта. Я постучал и заглянул внутрь сквозь стеклянную панель. Там было темно. Я зашел в соседний офис. Дверь была распахнута, и почти хорошенькая блондинка в зеленой юбке от «Ла Коста» сидела за письменным столом и обмахивалась журналом. Она вопросительно приподняла брови, как часто делала моя мать.
— Мистер Райс заходил в свой офис? — спросил я.
— Сегодня, пожалуй, нет. Шейла ушла минут тридцать назад.
— Шейла — его секретарша?
— Угу. Вы актер?
— Похож на Джона Кассаветеса, верно?
Она поджала губы и покачала головой.
— Нет, но у вас выражение лица как у актера, вот и все. Мне оно хорошо знакомо.
— А какое оно?
— Голодное.
— Аппетит определяет человека.
Она улыбнулась одними глазами.
— Угу.
Я улыбнулся ей одной из моих лучших улыбок и пошел обратно к лестнице, стараясь, чтобы мои шаги звучали как можно громче. Подождав немного, чтобы убедиться, что блондинка не намерена выходить из своего кабинетика, я осторожно подкрался к дверям офиса Райса, вскрыл замок и вошел.
С моего последнего визита здесь мало что изменилось. Все та же обветшалая обстановка, грязные пятна на диване, борющиеся за выживание растения. Под подушками на диване я обнаружил крошки, три мелкие монетки и сигарету «Винстон». В трех верхних ящиках шкафа лежали пожелтевшие сценарии и газетные вырезки, статьи и короткие рассказы из журналов. В нижнем ящике оказались актерские резюме и корреспонденция. Среди прочего я нашел несколько возмущенных предупреждений о нарушении авторских прав.
Под этими бумагами я нашел стеклянную банку с плотно закрывающейся крышкой, где была марихуана, две пачки чистой бумаги и три порнографических журнала. Один назывался «Утехи лесбиянок», второй — «Женщина в беде», а последний — «Маленькие любовники». Маленькие любовники были детьми.