— Этот человек зашел взять кое-какие бумаги.
Энцо шагнул вперед и протянул руку:
— Энцо Маклеод. — И добавил с улыбкой: — Je suis enchanté, Madame. [7]
Она пожала его руку, задержав в своей на секунду дольше, чем необходимо. Ее взгляд стал зовущим, и Энцо почувствовал, что пропал.
— Меня зовут Шарлотта, — сказала она. — Кажется, вы не француз?
— Шотландец.
— А! — Пауза. — Какие бумаги вы хотите забрать?
— Это не твое дело, Шарлотта, — перебил Роже.
— Я расследую исчезновение Жака Гейяра, — пояснил Энцо.
Раффин шумно вздохнул.
— Теперь она от вас не отвяжется. Шарлотта… психолог. — Он произнес это слово так, словно оно вызывало противный привкус во рту. — Хуже того, она специалист по криминальной психологии.
Темные брови Энцо приподнялись.
— Где же вы учились?
— По этому профилю? В США. Я провела там два года, потом вернулась и открыла собственную практику. Время от времени парижская полиция снисходит до того, чтобы спросить моего совета. — Она бросила взгляд на Раффина. — Но зарабатываю я на заурядных проблемах обычных людей, преступления не дают мне никакой выгоды.
— Я принесу тебе пакеты, — не выдержал журналист, направившись к маленькой двери слева от давно заложенного кирпичной кладкой камина.
Шарлотта подошла ближе к Энцо. Он попытался определить ее возраст. Она казалась немного моложе Роже. Чуть за тридцать, должно быть.
— Кто вы? — спросила она. — Полицейский? Частный детектив?
— Когда-то был судмедэкспертом.
Она медленно кивнула, словно это все объясняло.
Из гардеробной вышел Роже с двумя большими пластиковыми пакетами, швырнул один Шарлотте и сказал Энцо:
— Я принесу вам записи.
Он исчез за двойными дверями своего кабинета.
— Мне нужно сложить вещи, — проговорила Шарлотта и ушла в спальню.
Оставшись один, Энцо огляделся. Высокие окна гостиной выходили во двор. В одном углу книжные полки поднимались до потолка по обе стороны обеденного стола; две другие стены были сплошь увешаны натюрмортами, гравюрами с изображением сцен из греческой и римской истории, восточными tableaux [8] и подлинными старыми французскими киноафишами. Пианино у окна, древняя эмалированная плита, установленная в углублении бывшего cheminee, [9] — все казалось уместным и гармоничным, но настораживало подчеркнутое отсутствие пресловутых милых безделушек, придающих обстановке индивидуальность. У Раффина был определенный стиль в манере держаться, одежде, которую он носил, мебели, выбранной для своего дома, но ничто не выдавало сведений о его личности, словно глянцевый фасад, призванный прятать то, что находится за ним. Раффин вышел из кабинета с большим пакетом, раздувшимся под тяжестью картонных папок с бумагами.
— Вот, — сказал он, — здесь вам надолго хватит работы. — Вручив Маклеоду сумку, хозяин направился в спальню. — Извините, я на минуту.
Он плотно прикрыл за собой дверь, оставив Энцо стоять в гостиной. Маклеод тщетно пытался не слушать разъяренный шепот за зеркальными панелями. Вскоре за дверью заговорили на повышенных тонах, временами переходивших в гневные вопли. Энцо сосредоточенно рассматривал один из натюрмортов, меньше всего на свете желая становиться свидетелем чужих дрязг. Через несколько минут в спальне вновь перешли на драматический шепот, после краткой паузы дверь открылась, и на пороге появилась раскрасневшаяся от досады и смущения Шарлотта с пакетом, набитым одеждой.
— До свидания, мистер Маклеод, — сказала она на ходу, не глядя на Энцо.
За ней из спальни вышел Раффин, тоже с пылающими щеками.
— Извините, мне очень жаль. — В его тоне, однако, не слышалось ни малейшего сожаления. — Заканчивать отношения всегда тяжело. — Он кивнул на пакет в руках у Энцо: — Будете читать, звоните с любыми вопросами. А я пока оформлю договор о правах на публикацию.
Спустившись на бульвар Сен-Жермен, Энцо сразу увидел Шарлотту: она безуспешно пыталась поймать такси. Машин было еще много, все кафе работали, но ни одного такси.
Он нагнал ее у светофора.
— Может быть, позволите вызвать вам такси?
Брошенный искоса взгляд обезоружил его не хуже целой армии.
— Вы живете рядом?
— Моя квартира в двух шагах отсюда, возле института, но там нет телефона. Я имел в виду мобильный.
— О… — В ее голосе послышалось разочарование. — А я думала, вы приглашаете меня на кофе.
Такая прямота застала Энцо врасплох.
— Э-э, ну конечно. — На противоположной стороне загорелся зеленый. — Тогда нужно перейти дорогу.
Они пробирались сквозь плотную толпу, запрудившую узкую улицу Мазарини, и ориентиром им служил подсвеченный прожекторами купол Института Франции. [10] Кафе и бистро были переполнены. Разомлев от возлияний и хорошей компании, посетители говорили все громче, повсюду слышались споры и смех, эхом отдававшийся от высоких стен, между которыми ручейками прокладывали себе путь узкие средневековые улочки старого левобережного богемного квартала. Правда, теперь здесь селились исключительно нувориши нового поколения с набитыми евро бумажниками, оттягивавшими карманы дизайнерских костюмов или дорогих сумок.
Молодая женщина с ребенком на руках, обвешанная покупками, выбежала из мини-маркета, открытого до позднего часа, и столкнулась с Энцо. Консервные банки и пакеты разлетелись по тротуару.
— Merde! [11] — выдохнула она.
— Je suis désoé… [12] — Энцо с Шарлоттой принялись подбирать покупки: малышка заплакала, и молодой мамаше явно не хватало рук.
— Позвольте мне. — Энцо протянул руки к ребенку. Секунду женщина колебалась, но Маклеод, видимо, внушал ей доверие. Она позволила взять девочку и быстро побросала банки в пакеты с помощью Шарлотты. Когда женщины справились с задачей, ребенок на руках Энцо уже улыбался.
— Веселая малышка, — восхитился он, строя рожицы, отчего младенец закатывался смехом. Повернувшись, он увидел, как смотрят на него Шарлотта и незнакомка, немедленно посерьезнел, отдал девочку матери и подхватил свои папки.