— Однако кое-что случилось, или ты думала что случилось.
Она молча выслушала это. Потом сказала:
— Вы идете к миссис Лоуренс?
Верден кивнул, потом, поняв, что она не могла этого увидеть, просто сказал:
— Да.
— Она в ужасном состоянии. Мой папа говорит, что не удивится, если она наделает как-нибудь глупостей.
— Что это значит?
— Ну, вы знаете. Покончит с собой. Я встретила ее после школы в супермаркете. Она просто стояла посреди магазина и плакала. — И добавила с некоторым неодобрением: — Все на нее смотрели.
Берден открыл калитку в сад Крэптоков.
— Спокойной ночи, — сказал он. — Больше не выходи одна в темноте.
Свет в доме Джеммы не горел, и парадная дверь была на этот раз заперта. Вполне возможно, что она приняла одну из таблеток доктора Ломакса и легла спать. Он заглянул в витражное стекло и заметил слабую полоску света, падающего из кухни. Значит, она еще не спала. Берден позвонил.
Когда полоска света не стала шире, а Джемма так и не вышла, он снова позвонил и постучал дверным молоточком в форме львиной головы. За его спиной с ветвей неухоженных деревьев непрерывно капала вода. Он вспомнил слова Мартина о том, что Джемма пила, а также то, что сказала девочка Крэнтоков, и, тщетно позвонив еще раз, пошел к боковому входу.
Дорожка была почти такой же заросшей, как сад в Солтрем-Хаус. Берден отвел рукой мокрый остролист и скользкое ползучее растение, намочившие его волосы и плащ. Его руки были такими мокрыми, что он с трудом мог повернуть ручку двери, но дверь оказалась не заперта, и он наконец открыл ее.
Джемма сидела за кухонным столом, опустив голову на руки. Перед ней стояла неоткупорениая бутылка, на этикетке которой значилось: «Вино типа кьянти. Произведено в Испании. Специальная скидка этой недели 7 пенсов».
Он медленно подошел к ней и положил руку ей на плечо:
— Джемма…
Она ничего не сказала. Она не пошевельнулась. Он взял стул, подвинул его к ней и осторожно обнял ее. Она прислонилась к нему, не сопротивляясь, слабо и часто дыша, и во власти безграничного эгоистичного счастья Верден забыл обо всех муках последних дней, о своей борьбе с искушением. Он бы мог вечно держать ее вот так, нежно и молча, без пыла и страсти или стремления изменить что-то.
Она подняла голову. Ее лицо было почти неузнаваемо, так оно распухло от слез.
— Ты не приходил, — сказала Джемма. — Я тебя все ждала и ждала, а ты не приходил. — Ее голос был низким и странным. — Но почему?
— Я не знаю. — Это была правда. Он не знал, потому что теперь его сопротивление собственным чувствам казалось верхом никчемного безрассудства.
— У тебя совершенно мокрые волосы. — Она прикоснулась к его волосам и каплям дождя на его лице. — Я не пьяна, — сказала Джемма, — но была пьяна. Это пойло просто отвратительно, но оно немного успокаивает. Сегодня я выходила, чтобы купить что-нибудь из продуктов, — я несколько дней ничего не ела, — но ничего не купила, не смогла. Когда я подошла к прилавку со сладостями, я вспомнила, как Джон упрашивал меня купить шоколадку, а я не купила, потому что это было вредно для его зубов. И я пожалела, что не покупала шоколадки и все, что он хотел. Какая теперь разница, ведь так?
Она тупо уставилась на него, по ее лицу струились слезы.
— Не надо так говорить.
— Почему? Он мертв. Ты знаешь, что он мертв. Я все вспоминаю. Как иногда сердилась на него, и шлепала его, и не покупала сладости, которые он просил… О, Майк! Что мне делать? Может быть, выпить это вино и проглотить все таблетки доктора Ломакса? Или просто выйти в этот дождь и идти, идти, пока не умру? Какой смысл в моей жизни? У меня нет никого, никого.
— У тебя есть я, — сказал Берден.
Вместо ответа, она опять прижалась к нему, по на этот раз еще сильнее.
— Не оставляй меня. Обещай, что не оставишь.
— Тебе надо лечь в постель, — сказал он. Какая отвратительная ирония была в этом, подумал Майк. Не на это ли он рассчитывал, ставя машину на соседней улице? Что он и она лягут в постель? Майк на самом деле предполагал, что эта потерявшая рассудок, убитая горем женщина примет его любовные ласки? «Ну и дурак же ты», — сердито прошептал Берден самому себе. Но постарался спокойно сказать:
— Ложись. Я дам тебе выпить чего-нибудь горячего. Ты примешь таблетку, а я посижу с тобой, пока ты не уснешь.
Она кивнула. Он вытер ей глаза носовым платком, который Грейс выгладила так же тщательно, как Розалинда Суон гладила рубашки своего мужа.
— Не оставляй меня, — снова сказала она и понуро пошла.
На кухне был чудовищный беспорядок. Много дней тут ничего не мыли и не убирали, в воздухе стоял затхлый сладковатый запах. Берден нашел немного какао и сухого молока и постарался приготовить все, что мог, из этих скудных ингредиентов, смешав их и сварив на плите, черной от прикипевшего жира.
Она сидела на постели, закутав плечи своей черной с золотом шалью, и та волшебная экзотическая аура, сотканная из цвета, и странности, и раскованности, в какой-то степени вернулась к ней. Ее лицо снова казалась спокойным, огромные глаза широко раскрыты. Комната оказалась неприбранной, даже захламленной, но беспорядок этот был необыкновенно женственным. Разбросанная одежда источала смешанный нежный аромат.
Он вытряхнул из пузырька таблетку снотворного и протянул ей вместе с напитком. Она слабо улыбнулась ему, взяла его руку, сначала поднесла ее к губам, а потом крепко сжала:
— Ты никогда больше не будешь избегать меня?
— Я плохая замена, Джемма, — сказал он.
— Мне нужна, — мягко сказала она, — любовь другого рода, чтобы я могла забыться.
Он понял, что она имела в виду, по не знал, что на это ответить, а потому молча сидел возле нее, держа ее руку, пока та не стала вялой и Джемма не опустилась на подушки. Он выключил ночник и вытянулся рядом с ней, но сверху покрывала. Вскоре ее спокойное ровное дыхание сказало ему, что она уснула.
Светящийся циферблат его наручных часов показал, что было всего лишь половина одиннадцатого. Вердену же казалось, что с тех пор, как он покинул Грейс и приехал сюда сквозь влажный, наполненный дождем туман, прошла целая вечность. В комнате было холодно, душно и пахло духами. Он легко держал ее за руку. Выпустив ее, он подвинулся к краю кровати, чтобы встать и уйти.
Настороженная даже во сне, она пробормотала:
— Не оставляй меня, Майк.
В ее низком спросонок голосе он уловил нотку ужаса, страха, что ее могут опять бросить одну.
— Я не оставлю тебя. — Его решение было быстрым и окончательным. — Я буду здесь всю ночь.
Дрожа, Берден сбросил одежду и лег в постель рядом с ней. Ему казалось естественным лечь так, как он лежал рядом с Джин, прижавшись, обняв левой рукой за талию, сжав ее руку, которая снова стала твердой и требовательной. Хотя ему было холодно, его тело, наверное, показалось ей теплым, потому что она счастливо вздохнула и затихла.