— Правда ли, что ваше замужество не состоялось, помолвку расторгли и сейчас вы служите у мистера и миссис Самнер в Стэмфорд-Хилл к северу от Лондона?
— Да, сэр.
— Вы должны говорить «да, Ваша Честь», мисс Фишер. Значит, вы остались на вилле «Девон» и находились там 27 июля?
— Да, Ваша Честь.
— Пожалуйста, расскажите суду, что произошло в четверг, 27 июля.
— Мистер Ропер пришел ко мне и дал полкроны. Он сказал, что мы больше не увидимся, так как он уезжает в Кембридж на новое место. Сказал, что Эдварда берет с собой и они поедут на поезде. Миссис Ропер и малышка Эдит приедут к нему вскоре. Он не сказал когда. Он просто сказал — вскоре.
— Вы видели, как он покинул дом?
— Нет, не видела. Я была на кухне с миссис Гайд. Миссис Гайд сказала, что миссис Ропер плохо себя чувствует и она заберет девочку к себе, как обычно делала в таких случаях, чтобы миссис Ропер…
Мистер де Филиппис долго не прерывал мисс Фишер. Присяжным, возможно, были непонятны его действия, но мистер Тейт-Мемлинг, конечно, все понял и вскочил на ноги, как только адвокат произнес:
— Вы не должны рассказывать нам, что говорила вам миссис Гайд, если при этом не присутствовал обвиняемый. Он присутствовал?
— Нет.
— Что вы сделали потом?
— Я порезала хлеб и намазала его маслом. Еще открыла банку консервированного лосося и поставила ее с другой едой на поднос. И еще молоко для малышки, чайник с чаем и сахарницу.
— А в спальню миссис Ропер вы отнесли поднос?
— Нет, миссис Гайд отнесла его сама.
— Во сколько это было?
— Чуть позже пяти.
— Вы резали хлеб для бутербродов хлебным ножом?
— Да, Ваша Честь.
Предъявили хлебный нож, которым перерезали горло миссис Ропер. Мисс Фишер посмотрела на него и заметно побледнела. Мистер де Филиппис наполнил водой из графина второй стакан и спросил свидетельницу, не хочет ли она выпить воды и присесть.
— Нет, благодарю. Со мной все в порядке.
— Тогда, мисс Фишер, не скажете ли вы Его Чести — нож, который вам только что показали, и вы при этом, с вашего позволения, проявили значительную силу духа, является тем ножом, которым вы резали хлеб для миссис Гайд чуть позже пяти часов того вечера?
— Да, это он.
— Что вы сделали с ножом после того, как воспользовались им?
— Я вымыла его под краном, Ваша Честь, затем вытерла и убрала в ящик.
— В ящик, где он всегда хранился?
— Да, вместе с хлебной доской.
— Что случилось потом?
— Позвонили в дверь. Я открыла и увидела мистера Ропера. Он сказал, что забыл серебряную монетницу.
— Вы знали, о чем шла речь?
— Да, Ваша Честь. Мистер Ропер очень любил эту монетницу, она принадлежала его отцу. Он не хотел уезжать без нее.
— Он заходил на кухню?
— Нет, не думаю. У него не было для этого времени. Я пошла в столовую, чтобы собрать салфетки в стирку, и слышала, как он поднимался наверх. Потом отнесла салфетки на кухню.
— Когда мистер Ропер покинул дом?
— Минут через пятнадцать или двадцать. Я его не видела, но слышала, как хлопнула входная дверь.
Затем Флоренс Фишер описала, как прошел вечер и следующее утро. Она не видела и не слышали ни Лиззи Ропер, ни Мэри Гайд. Вечером было очень душно, она вынесла стул в сад за домом и сидела там, на свежем воздухе. Утром, часов в восемь, спустилась малышка Эдит. Она пришла одна, но это не удивило Флоренс, так как было обычным делом. Флоренс покормила девочку завтраком на кухне. Эдит умела произносить лишь несколько слов и не могла сказать, где ее мама и бабушка.
Судья:
— Вы не должны говорить, что ребенок сказал вам.
Флоренс Фишер:
— Так она ничего и не сказала.
Мистер де Филиппис:
— Спасибо, Ваша Честь. Мисс Фишер, вас не удивило отсутствие миссис Ропер и миссис Гайд?
Мисс Фишер:
— Нет, Ваша Честь, я не удивилась. Они часто спали допоздна, иногда и до обеда.
— Вы их видели в тот день?
— Я никого из них не видела. Я отослала Эдит наверх к маме, потому что мне надо было идти за покупками. Я не видела никого из них после.
Мистер Тейт-Мемлинг начал перекрестный допрос. Вероятно, это делалось только затем, чтобы присяжные и публика поняли решение судьи Эдмондсона, что это дело для суда присяжных, что бы ни утверждала защита.
— Мисс Фишер, вы сказали Его Чести и господам присяжным, что приготовили еду и поставили ее на поднос вместе с чайником, кувшином молока, сахарницей и чайными чашками. Все, что просила миссис Гайд.
— Да, я так и сделала.
— Кто отнес поднос наверх?
— Миссис Гайд.
— Разве вы не знали, что у миссис Гайд больное сердце?
— Да, я знала, Ваша Честь.
— Естественно, вы также знали, вы это видели, что миссис Гайд — пожилая леди? Сколько вам лет, мисс Фишер?
— Двадцать три, Ваша Честь.
— Да, вам двадцать три, а миссис Гайд было шестьдесят семь — не так ли? Мисс Фишер, когда вы около пяти тридцати 27 июля впустили в дом обвиняемого, был ли у вас какой-нибудь разговор о забытой монетнице?
— Я сказала, что могу помочь поискать ее.
— И что он ответил?
— Что в этом нет необходимости. Он сказал, что я должна заниматься своим делом, и я сказала — да, мне надо забрать из столовой салфетки и скатерть в стирку. Так вот лучше и займитесь этим, сказал он и открыл мне дверь в столовую.
Тейт-Мемлинг затянул паузу, определенно для того, чтобы присяжные отметили важность услышанного. После полуминутного молчания он откашлялся и продолжил:
— Мисс Фишер, вы пьете сладкий чай?
— Прошу прощения, сэр?
— Я повторю вопрос. И уверяю вас, это имеет огромное значение. Вы кладете или не кладете в чай сахар?
— Нет, не кладу.
— А другие члены хозяйской семьи кладут сахар в чай?
— Сладкий чай пила только миссис Ропер. Мистер Ропер никогда не клал сахар, этого не делала и миссис Гайд. Эдвард вообще не пил чай.
— Но покойная миссис Ропер всегда пила сладкий чай?
— Да, Ваша Честь. Я видела, как она клала три чайные ложки с горкой.
— Очень хорошо, мисс Фишер. Значит, себе вы не кладете сахар в чай. Ваш энкратизм включал также воздержание и от хлеба с маслом?
Мистер Тейт-Мемлинг, будучи человеком умным, в надежде вызвать улыбку на губах наиболее образованных присяжных за счет безграмотной служанки, ничего не добился. Девушка действительно не поняла, о чем речь, и тупо уставилась на него. Судья, словно очнувшись от летаргии, вмешался: