Имела ли она право на достопочтенное обращение «миссис»? Естественно, я не справлялась об этом. Она представилась как «миссис», и я называла ее так. Мы оставались друг для друга «миссис Гайд» и «миссис Грин», пока более тесная дружба не предписала нам изменить обращение на «Мэри» и «Кора».
В тот ранний период нашего знакомства, в последнее десятилетие прошлого века, Мэри Гайд сдавала комнаты троим квартирантам: мистеру Дзержинскому, мисс Коттрел и мистеру Айронсмиту. Молоденькая служанка, которую звали Флоренс Фишер, совсем ребенок — что, впрочем, не освобождало ее от выполнения почти всей работы по дому, — пришла на виллу «Девон» из того скверного района Хэкни, что признанно считался его позором, а именно — с болотистых берегов реки Ли.
Мистер Дзержинский, иностранец, о чем свидетельствует его фамилия, был скорее другом, чем жильцом миссис Гайд. Что это была за дружба, до какой степени интимных, а возможно, и преступных отношений они дошли, я сказать не могу. Я склонна видеть в своих знакомых только хорошее, не думать о зле. Однако даже святой или ангел при всем их милосердии затруднился бы не заметить действий ее дочери, несчастной Элизабет, или Лиззи, и джентльменов — за неимением более подходящего слова, — которые звонили в дверь виллы «Девон».
Мистеру Айронсмиту не приходилось звонить, поскольку он жил в этом доме. Однажды миссис Гайд сказала мне, что он помолвлен с ее дочерью, а мисс Лиззи показала мне кольцо, которое он ей подарил. Ничего особенного, дешевая вещица из неблагородного металла, со стразом или даже стеклом. Мне кольцо не понравилось, но тем не менее своим подарком мистер Айронсмит претендовал на то, чтобы их отношения стали законными. Обещание, которое мисс Лиззи дала ему, не помешало ей принимать у себя и других мужчин. Ее жених большую часть дня проводил на работе. Миссис Гайд как-то сама представила мне мистера Мидлмаса, джентльмена весьма почтенного возраста, как друга Лиззи. Мы случайно встретились однажды днем, когда она показывала ему свои владения, а я совершенно случайно вышла на крыльцо своего дома.
Мистеру Мидлмасу было за пятьдесят, и он производил впечатление состоятельного мужчины. Он был одет в пальто с меховым воротником, в руке держал трость с позолоченным набалдашником. Я видела его потом несколько раз, и с большой неохотой делаю предположение, что именно его визиты стали причиной расторжения помолвки Лиззи и мистера Айронсмита. Вскоре после этого незадачливый мистер Айронсмит съехал из виллы «Девон».
Его место в доме заняла безукоризненная, респектабельная пара, мистер и миссис Аптон. Мы с миссис Аптон очень быстро обнаружили полное сходство во вкусах и взглядах на жизнь и стали лучшими подругами. И действительно, наша дружба была больше чем просто добрососедские отношения и сохранилась до сегодняшнего дня. Именно миссис Аптон впоследствии поведала мне о неудовлетворительном состоянии дома, о «живности» на стенах и даже в постели, о черных тараканах на кухне и всяких других нежелательных обитателях царства насекомых…
Здесь шел длинный рассказ об условиях жизни на вилле «Девон», все в том же елейном и морализаторском стиле. Помимо этого Кора Грин подробно описала внешность каждого обитателя дома. Упоминался и отъезд мисс Коттрел. По версии миссис Аптон, это произошло из-за ссоры между ней и миссис Гайд.
Я вспомнила, что Кэри говорила еще об одном документе, в котором также описывалось истинное положение дел на вилле «Девон». Это мемуары Беатрис Коттрел, но они бесследно исчезли. Что было в них, мы теперь можем судить только из упоминаний в других материалах, точно так же как о содержании книг, сгоревших в Александрийской библиотеке, узнаем из цитат. Кэри обратилась в архив Британского музея, но безрезультатно. Не скажу, что меня это сильно огорчило.
Я продолжила чтение.
Я вздохнула с облегчением, когда мисс Лиззи вышла замуж за нового постояльца, мистера Ропера. Поскольку я видела, что происходило здесь до этого, я сначала — к несчастью, но не без оснований — предположила, что мистер Ропер просто запасной вариант и она не рассчитывала, что их «дружба» превратится в продолжительные отношения, освященные церковью и одобренные законом. Но мисс Лиззи в этот раз стремилась к браку, и другие «джентльмены» перестали появляться на вилле «Девон».
Среди соседей ходили слухи, что мисс Лиззи, или миссис Ропер, если вам угодно, к моменту свадьбы была в «интересном положении». И верно, сын и наследник мистера Ропера появился через шесть месяцев после этого события.
Как бы я была счастлива, если бы смогла сказать, что после этого события мисс Лиззи угомонилась, стала верной женой и заботливой матерью. К несчастью, это было бы неправдой. К тому же, как бы противоестественно это ни выглядело, она ненавидела своего прелестного здорового малыша, которому сама же подарила жизнь. Чтобы спасти сына от неминуемой смерти из-за ее небрежности, от недоедания и, возможно, даже от жестокости, мистер Ропер был вынужден пригласить няню. Флоренс Фишер, их служанка, несла на плечах слишком тяжелое бремя домашней работы, чтобы взвалить на нее еще и заботу о ребенке. Я всегда жалела бедную девочку, слишком загруженную работой. Она часто забегала ко мне поплакаться и поделиться своими сокровенными тайнами, секретами своего юного сердца. Она собиралась выйти замуж за молодого человека, слугу, хозяева которого владели превосходным домом в Кэнонбери. Я была чрезвычайно рада услышать это и к тому же немного успокоилась, что мужчина, который неоднократно приходил на виллу «Девон» и которого провожали на кухню, оказался кавалером Флоренс, а не очередным воздыхателем миссис Ропер, как я боялась.
Последние, однако, не заставили себя долго ждать. Миссис Ропер обуздывала себя, пока сын был совсем маленьким, но прошло не так уж много времени, и я вновь увидела, как к дверям виллы «Девон» подъехал в кэбе мистер Мидлмас. Кроме мистера Мидлмаса в дом стал заглядывать молодой человек по фамилии Кобб или Хобб. Можете представить мое изумление, когда я случайно столкнулась с миссис Ропер, прогуливающейся под руку с этим щеголем по Лондон-Филдс. Миссис Ропер не отличалась сдержанностью — в том смысле, который приемлем для не слишком тонкого вкуса, — но когда лишь муж был объектом ее чувств, только слишком разборчивый человек мог к чему-нибудь придраться. Поэтому я не ожидала увидеть, как она прижималась к мистеру Коббу (или Хоббу) и позволяла ему обнимать себя за талию.
Без сомнения, при таких обстоятельствах она предпочла бы не заметить меня, но мы шли навстречу друг другу по узкой дорожке, тут ничего не поделаешь. Она повела себя вызывающе и представила мне своего спутника:
— Это Берт, миссис Грин. Он друг Альфреда.
Не прошло и недели с той случайной встречи, как я столкнулась на нашей улице с другим «старым другом» миссис Ропер. Им оказался не кто иной, как мистер Айронсмит, который несколько лет назад покинул их дом. Я тотчас же признала его, но мистер Айронсмит сделал вид, что не узнал меня. Боюсь, что не смогу сказать, где он пропадал все это время. Одет он был вульгарно, в клетчатое пальто и широкополую шляпу, курил сигару. Пока я спускалась по ступенькам, чтобы поговорить с торговцем, я не могла не услышать его беседу с миссис Ропер у входа на виллу «Девон». Если бы я только слышала, но не видела его чуть раньше, то весьма сомнительно, что поняла бы, кто это, так как он говорил с сильным колониальным акцентом.