— Ладно, главное, чтобы не сегодня. Сегодня ты поймешь, почему эти люди всегда имели и будут иметь дело с нами, а не с Bloomfield Weiss.
Около одиннадцати мы вышли из ресторана, и в вечернем воздухе раздались крики: «Эдуарду, Эдуарду!»
— Что происходит? — спросил я у Джейми.
— Продолжение банкета. Мы едем к Эдуарду.
Интересное дело! У меня словно открылось второе дыхание, да и общий энтузиазм был заразителен. Я втиснулся в одно из трех такси.
Эдуарду жил в Мейфэре, примерно в полумиле от ресторана. В просторной гостиной места хватило всем. На окнах висели дорогие портьеры, полы были устланы коврами. Мы ввалились в помещение, на ходу стаскивая пиджаки и ослабляя узлы галстуков. Шампанское уже ждало на полке буфета, которым заведовала очаровательная блондинка. Я взял бокал и плюхнулся на диван.
Фелипе, сидевший рядом со мной, рассказывал о какой-то нашумевшей конференции, которую пару лет назад Dekker проводила в Акапулько. Я с трудом улавливал суть. Он говорил с очень сильным акцентом, заводился, захлебывался от радости и, казалось, вообще нес какую-то бессмыслицу. Однако все остальные с готовностью кивали и хохотали, вспоминая былое.
Шампанское было великолепным, гостиная теплой, диван поразительно удобным — и я, блаженствуя, откинулся назад. Я позволил себе расслабиться.
Внезапно прямо в глаза мне блеснул лучик света. Я вздрогнул и повернулся, ища взглядом его источник. Зеркало. Эдуарду и еще двое сосредоточенно делили белый порошок на аккуратные дорожки.
Десять лет своей жизни я провел в университетах, где вдоволь насмотрелся на наркотики и научился их избегать. Похоже, нравы в нашем бизнесе не слишком отличаются от тех, что царят в вольной студенческой среде. Я вжался в диван, надеясь, что на меня не обратят внимание.
Зеркало привлекло почти всех присутствующих, включая Джейми. Он поймал мой взгляд и пожал плечами. Он не употреблял наркотики.
Я поискал глазами Рикарду. Он уже исчез. Все остальные на месте. Что ж, очевидно, у босса есть свои привилегии.
Эдуарду поймал мой взгляд и через всю комнату обратился ко мне.
— Хочешь немножко, Ник? Хорошая штука.
Проклятье.
— Спасибо, нет, — сказал я, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком невежливо.
— Брось, попробуй. Отличный товар. Щепотка никому еще не вредила. Как раз, чтобы войти в настрой. — Толстые губы расплылись в улыбке, но глаза были жесткими и требовательными.
— Не хочу. Извини.
Он подошел ко мне и присел на подлокотник дивана. До меня отчетливо доносился запах его одеколона. Две верхние пуговицы на рубашке были расстегнуты, обнажив черные волосы на груди и сверкающую золотую цепь. Он обнял меня и потрепал по щеке. Мне зверски захотелось врезать ему по физиономии.
— Ники, дружище, что с тобой? Развлекайся! Оторвись! Хочешь девочку?
В этот момент раздался дверной звонок.
— А вот и она!
Он встал и обратился к банкирам, на лицах которых появилось напряженное ожидание.
— Это мои знакомые. Труженицы модельного бизнеса. — Он подмигнул. — Хороши!
Он открыл дверь, и перед нами предстала дюжина ослепительных красавиц. Они отличались друг от друга цветом кожи и волос, но все были одеты в роскошные, откровенные вечерние платья. Мужчины разом подскочили со своих мест, шум усилился, захлопали пробки. Возбуждение, охватившее всех, ощущалось почти физически.
Я остался на месте. Эдуарду обнял за талию высокую рыжеволосую девушку с бесконечно длинными ногами и подвел ее ко мне.
— Ник, это Мелани. Мелани — Ник. Настоящая красавица, Ник. Уверен, тебе понравится. — С этими словами он отошел. Слава Богу.
— Привет, — поздоровалась она.
— Привет, — я вежливо улыбнулся и уставился в пространство.
Она потягивала шампанское, пытаясь завязать светский разговор, но я не реагировал ни на ее слова, ни на тщательно отполированное произношение. Я страшно устал, мне хотелось домой. Мне никто не был нужен, кроме Изабель, а искусственность ситуации раздражала невыносимо. Я огляделся. У всех мужчин были жены или подруги, но сейчас они оживленно болтали с незнакомками, так, словно знали всю их жизнь. Две пары — да-да, они уже разбились на пары — сплелись в танце. Меня затошнило.
Я взял пиджак и направился к дверям.
— Ник!
Джейми высвободился из объятий блондинки и поспешил ко мне. Я молча ждал.
— Куда ты собрался, Ник?
— Домой.
— Не дури, останься. Эдуарду не понравится твой уход. Брось, ты же даже не женат.
— Может быть, именно поэтому я и не хочу оставаться, — сказал я. — И пошел твой Эдуарду к черту!
На следующее утро я проснулся в девять часов. Сварил кофе, поджарил тост, пролистал газету. Про Польшу написали на восьмой странице. Моя лепта в Dekker. Я вышел из дому и направился вверх по Примроуз-Хилл, любуясь его низкими черными фонарями и яркими нарциссами в полном цвету. Для мая день был прохладным, утренний бриз приятно покалывал кожу.
Я присел на скамью у вершины холма и посмотрел на Лондон. Прямо передо мной высился причудливой формы многогранник — вольер для птиц лондонского зоопарка, — а сразу за ним блестел купол собора Святого Павла и небоскребы Сити. Еще дальше виднелась Кэнери Уорф, трудноразличимая за свежей зеленой листвой деревьев.
Люди Dekker сейчас мучительно делают вид, что после вчерашнего они бодры и полны сил. Они многозначительно переглядываются, врут клиентам, заманивают их в мексиканскую игру, раскручивают новые сделки, подсчитывают новые барыши.
Я думал. Проект favela, отмывание денег, увольнение Дейва, моя ложь Войтеку, ощущение липкой мерзости от вечеринки для избранных. С любым из этих моментов по отдельности я бы справился. Но со всеми сразу не мог.
Я чужак. Можно обманывать себя и прикидываться, что все в порядке, — но не до бесконечности. С другой стороны, Джейми как-то приноровился. Приноровился лгать, не моргнув глазом, смотреть сквозь пальцы на то, на что велят смотреть сквозь пальцы, делать то, что от тебя ждет начальство. Если мешает совесть, ее нужно придавить. Или уйти.
Собирался ли я уходить? Действительно ли меня так сильно задевала реальность? Так ли меня возмущала ее коммерческая изнанка?
Нет, отнюдь. Хотя нападение на пляже Ипанема меня сильно выбило из колеи. Но мозги не отшибло. Нужно смотреть правде в глаза: я сделал ошибку, сунувшись в Dekker. Дурацкий, абсолютно дурацкий шаг. Гордыни мне не занимать, и я не люблю признаваться в том, что где-то ошибся. Однако себя не обманешь.
Уходить надо вовремя. Как любит говорить Рикарду, хороший трейдер должен знать, когда надо отступить и не настаивать. Пора.
До работы я добрался к одиннадцати. Кивком поприветствовал Изабель.