— Что там с делом Былинского? — спросил Шабанов. — Ну, этот, сын директора коммерческого банка?
Фирсов вздохнул.
— Чистой воды разбой. С товарищем проникли в магазин электроники, угрожая ножом, связали сторожа, заперли в подсобке и вынесли плазменный телевизор и пять ноутбуков.
— Как думаешь решать?
— Даже и не знаю… Как там можно решить?
Шабанов призадумался, но ненадолго.
— Поэтапно. Передопроси сторожа. Точно ли, что он видел нож? Или неточно? Может, предмет, похожий на нож? Все сомнения толкуются в пользу обвиняемого, вот и можно перейти с разбоя на грабеж. Так?
Фирсов кивнул.
— Ну, это да…
— А в конце следствия допросишь того же сторожа: видел он, как обвиняемые выносили технику? А он не видел. Вот и перейдешь на кражу. А за кражу вполне можно условную меру назначить. По крайней мере одному — Былинскому. А второй пусть идет, как положено. Вот и все будут довольны…
Лицо Фирсова выразило сомнения.
— С разбоя на кражу?
— А что особенного? Прокуратура и суд нас поддержат. Приговор можно написать очень убедительный.
— Ну, если так, значит — так…
— А что по Косоногову?
Верный заместитель скривился.
— Тоже засранец, папенькин сынок. Их бы, по-хорошему, в зону засунуть, пусть начнут понимать, что к чему…
— Хорошо бы, — мечтательно согласился Шабанов. — Только чему их в зоне научат? И потом, мы ведь живем в обществе и не можем освободиться от влияния общества. Ты же знаешь, кто за него хлопочет?
— Да знаю… Это я так…
— Что он сотворил в сухом остатке?
— Девушка не захотела с ним встречаться, он напал на нее в парке, несколько раз ударил, да еще отобрал сотовый телефон… Формально — грабеж…
— Ну, мы же не формалисты! — возразил Шабанов. — Ссора на почве личных неприязненных отношений…
— Ну да, — не очень убежденно согласился Фирсов.
Ему было уже сорок семь, звание — майор, значит, в любой момент могли отправить на пенсию. Он старался служить верой и правдой, но, скорей всего, это ему не поможет: сейчас пошла тенденция на омоложение кадров, а он, как ни крути, бесперспективен.
— Твое решение?
Фирсов вздохнул.
— Будем вести на прекращение.
— По каким основаниям?
— Вследствие изменения обстановки.
— А что там изменилось? — усмехнулся начальник.
— Ничего.
— Тогда почему такое основание?
— Другого не придумал, — честно сказал Фирсов.
— Ладно, я тебе придумаю… Итак, бытовая ссора. Побои… Телесные повреждения есть?
— Были синяки, но она не зафиксировала.
— Значит, и побои под вопросом. Что остается?
— Так он же телефон забрал!
— А телефон… Умысла на хищение, скорей всего, не было. Он взял телефон, чтобы проверить номера — из ревности! Так что здесь отсутствует состав преступления. Так и решай. Это гораздо правильней. И убедительней, кстати.
— Все ясно, Виктор Сергеевич! Разрешите идти?
— Иди, работай.
После обеда Шабанова вызвал Баринов.
— Опять ЧП! — начальник РОВД был мрачен. — Воскобойников на Придонской трассе разбился! Вырастили борзых, они думают — им никто не указ, вот и гарцуют!
Полковник смотрел на Виктора так, будто именно он вырастил Воска и не названного, но узнаваемого Баню, который уже отгарцевался.
В кабинет без стука вошел Сивцов.
— Он жив? — спросил Баринов.
— Сам живой, а баба в тяжелом состоянии…
Баринов выругался.
— Догарцевался, супермен долбанный! Как отписываться будем? Чего ему делать в Придонске?
— Доложим, что проводил оперативные мероприятия.
— Какие такие мероприятия? — закричал Баринов, но тут же успокоился. — Хотя тебе лучше знать. Это ведь твой подчиненный. Вот и выкручивайся.
Начальник УР нахмурился.
— Никому он не подчинялся! Захотел, взял телку и поехал. У него там дача на побережье!
— Я этого не слышал! — снова завелся Баринов. — Подбери все материалы, чтобы комар носа не подточил!
— Моя задача, товарищ полковник? — напомнил о себе Шабанов.
— Там сейчас осмотр делают. Как запишут, так потом и определять виноватых будут, — Баринов многозначительно постучал ручкой по столу. — Выезжай на место и сделай, что можно и как нужно… Это тридцать пятый километр…
— Я понял. Разрешите идти?
— Лети, а не иди! — рявкнул Баринов.
И он полетел. Хотя вначале зашел в свой кабинет и взял толстое, с уплощенным концом шило, для подшивания уголовных дел.
На тридцать пятом километре наблюдалось такое скопление милицейских и прокурорских машин, будто здесь, по меньшей мере, упал самолет. ДТП с участием офицера — серьезное происшествие, о каждом сообщают в Москву, и «отметиться» на месте должны по должности многие руководители. Сейчас они беспорядочно толкутся вокруг обнявшей фонарный столб воскобойниковской «мазды», перебрасываются репликами, воспользовавшись случаем, обсуждают какие-то свои дела, некоторые уже разъезжаются. Не они будут оценивать ситуацию, и не дознаватель ГИБДД, который привычно рисует схему аварии, показывая инспекторам, что замерить длинной желтой рулеткой. Раз ДТП совершил сотрудник милиции, расследовать дело будет Следственный комитет. Но его сотрудники еще не прибыли, значит, у Шабанова имелись несколько минут.
Он не стал рассматривать «мазду»: потом, сейчас важней другое.
Виктор подошел к дознавателю — капитану средних лет, матерому милицейскому волку, хорошо знающему службу, представился. Тот сразу понял, о чем пойдет речь, показал схему, глянул вопросительно.
— Тормозной след рисуй длиннее на два метра. Нет, лучше на три… В его начале укажи: «масляное пятно округлой формы размерами два на полтора метра…»
— Не… Не пойдет, — капитан покачал головой. — Сейчас следаки приедут и свой протокол составят. И спросят: где пятно, где эти ваши три метра?
Шабанов подумал.
— Ладно, масло — хрен с ним. А метры напиши. Объясним — стерли все машинами начальства!
Дознаватель с сомнением покусывал губы.
— Я тебе схему подпишу! — усилил давление Шабанов. — И дам показания!
— Ну, тогда ладно, — неохотно согласился капитан. Деваться ему было некуда. В ДТП попал «свой», за него впряглись начальники, а следовательно, умничать и проявлять принципиальность — означало идти против Системы.