– Маш, сядь, – попросил Пыляев, и я сообразила, что стою посреди комнаты, не то рыдаю, не то смеюсь, и руками размахиваю, точно ветряная мельница.

– Давай, садись. Вот сюда, а еще лучше ложись. Голова болит?

– Нет. – Похоже, Дамиан не поверил. Я что, действительно так плохо выгляжу? Наверное. Отчего-то вспомнилась Карина, и мне стало совсем погано. Вот у этой Карины, наверное, в жизни никаких проблем ни с внешностью, ни с работой, ни с жильем, ни с бывшим мужем… От огорчения я не только забралась на диван с ногами, но и позволила укрыть себя пледом.

– А тебе Карина звонила.

– Карина? – удивился Димка. – Какая еще Карина?

– Тебе лучше знать. – Я зарылась в плед, точно хомяк в кучу опилок. Внутри кокона было тепло, уютно и беспроблемно – это в том смысле, что все проблемы остались снаружи. – Она просила передать, что она звонила.

Дамиан уселся рядом, нахмурился. Мне нравилось смотреть, как меняется его лицо, и не нравилось, когда он злился.

– Не знаю никакой Карины.

– Ага. – Я сказала просто так, чтобы разговор поддержать, а Пыляев обиделся. Зря, конечно, подумаешь, Карина, какое мне до этой Карины дело, ну не помнит, и бог с ней, потом вспомнит, зачем по пустякам расстраиваться, и без этой девицы неприятностей хватает.

– Маш, ну честное пионерское! – Димка подоткнул края пледа. Заботливый.

– Да успокойся ты. Если надо, сама перезвонит. «А не перезвонит, – мысленно добавила я, – оно и к лучшему».

– Эх, Маруся, Маруся… Кстати, – встрепенулся Дамиан, – куда она звонила?

– Телефон… Аделаида Викторовна отдала… – Невыносимо хотелось спать, глаза горели, точно в них песку насыпали, а голос Пыляева убаюкивал. – В куртке. В кармане. Моей. Посмотри.

Кажется, это было последнее, что я сказала перед тем, как провалиться в сон.

Мамочка

Девчонка не поехала домой! «Лексус» нагло торчал возле пыляевского дома, всем своим видом демонстрируя – хозяйка рядом. Где? Да и гадать не нужно, куда еще Машка могла пойти, как не в квартиру своего дружка. Нет, это ни в какие ворота не лезет! Аделаида Викторовна выругалась сквозь зубы – неужели она ошиблась? Недосмотрела, недосчитала, пропустила что-то? Хорошо, если они сейчас уедут вдвоем, а если в квартире кто-нибудь останется? Машка или он? Менять план или…

Или.

До последнего момента Адочка старалась не думать о некоторых деталях ее плана, но это не означало, что рука ее дрогнет. Ради Георгия Аделаида Викторовна готова на многое, в конечном итоге этим двоим суждено погибнуть, так какая разница, раньше или позже, главное – достоверность.

Маша вышла из подъезда, улыбается. С чего бы? Огляделась, подошла к машине. «Лексус» мигнул фарами, приветствуя хозяйку. Неужели уезжает? Точно, автомобиль медленно и осторожно выполз со двора, и Аделаида Викторовна облегченно вздохнула. Пусть уж все идет по плану.

На всякий случай Адочка сначала позвонила в дверь – если Пыляев дома, то откроет, а если не откроет, значит, в квартире никого нет. Так оно и получилось. Любопытно, зачем Машка приходила сюда в отсутствие Дамиана? Неужели ведет свою собственную игру? Вряд ли, не с ее характером, скорее всего, он попросил захватить какую-нибудь ерунду. Да, решила Аделаида Викторовна, так оно и есть. С замком пришлось повозиться, ключ застрял и не желал поворачиваться ни влево, ни вправо, Адочка даже испугалась, что Пыляев сменил замки, но нет, внутри что-то щелкнуло, и дверь открылась. Теперь быстренько внутрь. Куда положить коробку? На стол? Не пойдет, такую вещь никто не станет держать на столе. А вот в столе ей самое место. Теперь проверить балкон и назад.

Сев в машину, Аделаида Викторовна перевела дух и разозлилась на себя – операция только начинается, по сути, еще ничего и не сделано, а она уже дрожит, как заячий хвост. Так дело не пойдет. Следует взять себя в руки.

Воспользовавшись передышкой, Адочка позвонила Георгию. Пять гудков. Шесть. Десять. Не берет. Где же он?

Мезальянс! Mein Gott! Ужасный, отвратительный мезальянс! Как она сможет смотреть в глаза подругам? Да и останутся ли подруги? Сомнительно, кто захочет связываться с КУПЧИХОЙ, о чем только папенька думал, когда соглашался на предложение этого… Этого… Не найдя подходящего слова, Беатриса окончательно расстроилась. Ну почему жизнь настолько несправедлива! Устроить бы истерику, со слезами, битьем посуды, нервным обмороком, глядишь, отец и отступил бы, но маменька… У маменьки не забалуешь, мигом в сознание приведет. А потом еще долго учить будет, что от слез портится цвет лица, появляются морщины, а от криков и мигрень разыграться может… Да плевать Беата хотела на маменькину мигрень! Тут жизнь рушится, а она о мигрени беспокоится!

—Беата, ты у себя?

Девушка мысленно завизжала от злости – вспомни маменьку, она тут же и появится. Эльза вошла в комнату и плотно прикрыла за собой дверь. Понятно, предстоит серьезный разговор, не предназначенный для ушей прислуги, и, скорее всего, речь пойдет о свадьбе.

– Ох, Беатриса, ты совершенно распустила свою горничную! Не понимаю, как можно жить в таком беспорядке. – Диди одобрительно тявкнул. Противная болонка соглашалась с каждым маменькиным словом, порой девушке начинало казаться, что белый комок шерсти умеет думать. Диди любил только матушку и терпеливо сносил все ее капризы, а на других лаял, рычал и, если предоставлялась возможность, кусал. Беату тоже однажды цапнул, пребольно, надо сказать.

—Фи. – Эльза двумя пальчиками подняла с пола гребень для волос. – Выпороть лентяйку! Потом напомнишь.

Беатриса всхлипнула, резной гребешок – подарок ненавистного жениха – напомнил о предстоящем торжестве.

—Перестань хныкать! – Слез Эльза на дух не переносила, слезы – признак слабости, а ее дочь должна быть сильной.

—Маменька! – Грозный окрик возымел действие – слезы моментально высохли. – Маменька, ну почему именно я!

– Беата, детка. – Эльза присела на край софы, Диди тут же запрыгал, просясь на руки. – Тебе уже почти двадцать… Возраст критический, если ты сейчас не выйдешь замуж, то рискуешь остаться старой девой. Хочешь, как Фредерикова тетка, приживалкой сделаться?

—Но почему он?!

– Не кричи. – Глупость дочери раздражала. Если бы к этой хорошенькой головке прилагалась хотя бы капля мозгов, не пришлось бы объяснять прописные истины на пальцах. Боже, до чего тяжелый предстоит разговор, а если кто подслушает? Но Диди – единственное существо, которому Эльза доверяла по-настоящему, – сидел на руках спокойно.

—Василий Илларионович – человек достойный…

—Он же ТОРГАШ!

—Купец. Очень состоятельный.

—Ну и что? – Беатриса надула губки.

—А деньги, девочка моя, это если не все, то очень многое. Это новые наряды, украшения, дом, коляска, лошади… Василий Илларионович щедр, он не станет ограничивать тебя в тратах, более того, он просто жаждет, чтобы его супруга соответствовала…