Последний звонок, прощай, школа, и здравствуй, университет. Негаданная разлука, долгая и безболезненная – у каждого свой мир, и на чей-то другой не остается ни времени, ни желания, – случайная встреча в кафе. Долгий разговор о пустяках вроде погоды и бывших одноклассников, потом еще одна встреча… параллельные дороги, иногда рядом, но без точек пересечения. Мое замужество и Костиковы неудачные романы, уже с брюнетами – хоть какая-то иллюзия постоянства.

Его присутствие – единственная нить, связывающая меня с тем, что ныне принято гордо называть социумом.

Он просто здесь, рядом, и мне уже легче. Ком тает, и я почти в норме.

– Вот так-то лучше, – Костик мизинцем снял слезинку. И секретарша, которой вздумалось подать чай именно сейчас, едва не уронила поднос. Хотелось бы знать, что она теперь придумает. Хотя нет, вру, не хотелось бы. За редким исключением на людей мне плевать.

– Это тебе так кажется, – пробурчал Костик. Надо же, не заметила, что вслух говорю. – Ты просто закрылась в себе, выстроила стену, даже не стену – камеру-одиночку.

– Не начинай, – чай безвкусный, зато приятный с виду, прозрачный, золотистый, с едва заметным оттенком зелени.

– Не буду. Я вообще по другому поводу. Тут… дело такое, в общем… относительно племянника твоего.

Костик сел в кресло, значит, разговор будет не из приятных. Вон и руки на груди скрестил, и выражение лица такое, официозное. Я знаю его столь же хорошо, как и он меня. Наверное, это плюс.

– Ян, ты, главное, не думай ничего такого, я просто проверить хотел. Ну, понимаешь, очень это на подставу похоже. Богатая одинокая тетка, бедный племянник, радостная встреча, привязанность… потом мальчику нужно будет получить образование, желательно тут, ведь там, где живет твоя сестра, приличных вузов нету… жить у тебя станет.

– Меньше слов, – впервые за все время нашего с Костиком знакомства я испытала не то чтобы раздражение – неприятное удивление.

– Я о тебе, дуре, забочусь. Да мальчишку использовать могут… там компания серьезная, очень серьезная. Игры в нацистов – прикрытие, детский клуб. А что, удобно, старые технологии работают, детки кушают идеологическую кашу, растут сильными и злыми, главное, преданными хозяину и не требующими денег за работу. – Костик горячился, тонкие ноздри дрожали, тонкие пальцы мяли галстук, на тонком запястье отливал золотом тонкий браслет.

– На самом деле там бабки вертятся, и не хилые.

– Наркотики? – спросила и испугалась: а вдруг и вправду Данила с этим дерьмом повязан?

– Археология. Черная, запрещенная археология, местами откровенное гробокопательство. Что смеешься?

А мне и вправду стало смешно, Господи Боже ты мой, тоже проблему увидел… археология… глиняные вазы Древней Греции, растрескавшиеся статуи, истлевающие картины, которые отчего-то считают великими. Прошлое, безопасное, безобидное прошлое, которым можно любоваться, восхищаться, играть в интеллектуальность и образованность.

– Яна, послушай ты, – Костик вскочил с кресла. – Это все серьезно, очень серьезно!

– Если ты сейчас скажешь, что они раскапывают курганы и разоряют гробницы древних царей, я снова рассмеюсь. Какие у нас цари, все, что можно было раскопать, давно уже раскопано, распродано и забыто.

– Не все, – Костик был упрям. – Двадцатый век. Революция 1905 года, крестьянские мятежи и бунты, потом Первая мировая война, революция 1917-го и тут же переворот, Гражданская война, уничтожение бандитских группировок, репрессии, Вторая мировая… в земле много мертвых, а у этих мертвых много интересных вещей, таких, которые можно продать.

– И что? – честно говоря, веселья у меня поубавилось, одно дело – древние цари, жившие тысячи лет назад, и совсем другое…

– И то, что это, во-первых, незаконно, а во-вторых, опасно. Нельзя отбирать у мертвых последнее, нельзя торговать солдатскими медальонами и чужими наградами, информацией о месте захоронения и даже костями. А они торгуют. Все, что угодно! Можно скелет, даже с остатками одежды, можно череп… если с пулей, которой был убит человек, то дороже. Детские по другому тарифу, к счастью, таковых очень мало. Ян, ты пойми, это не просто вопрос морали или этики, но и в самом деле есть вещи, которые опасны, очень опасны. И еще есть мнение, что твой племянник прибыл в Москву с товаром, который должен был передать…

Данила

– Это правда? – тетка спрашивала тихо, но голос у нее был такой… такой… по позвоночнику вниз побежали мурашки. Еще и она.

– Данила, пожалуйста, ответь, правда ли то, что ваша организация разоряет могилы?

– Нет, – Данила обнял Принца, с ним как-то спокойнее. – На кладбищах не копаем, это туфта.

– А не на кладбищах?

– Ну… а почему нельзя? Мы ж не просто так, типа, чтоб позырить, мы по натуре, серьезно. И зарегистрироваться хотели, только нам не дали. Потому что уроды.

– Великолепный аргумент, – тетка не смотрела в глаза, и почему-то от этого становилось совсем не по себе. Хотя нет, не от этого, а от Ратмирова звонка, от ультиматума и от того, что Данила совершенно не представлял, что делать. Искать? А что искать и, главное, где? И как искать, если понятно, что он совершенно ни при чем, что не трогал никаких медалек и пакета не раскрывал.

Весь день прошел в раздумьях, точнее, в попытках думать, от которых почти сразу начинала болеть голова. А теперь еще тетка со своими претензиями, пришла и сразу отчитывать начала, чушь какую-то нести, будто он, Данила, могилы разоряет и кости продает.

Смешно, какой лох за кости платить будет?

Ну, раскапывать и вправду раскапывали, Ратмир вывез куда-то под лес, вручил лопаты и велел рыть, ну и рыли. Кости нашли, их пришлось доставать аккуратно, чуть ли не кисточкой песок стряхивать, но этим уже Гейни занималась, на брезенте раскладывала, сортировала. У Гейни опыт, и Ратмир ее часто с собой берет. Ну так они ж не разоряют, они, наоборот, людей ищут, чтоб похоронить нормально… а если и вещи какие берут, так мертвым-то зачем уже?

Мысли прыгали, метались в голове, вызывая тошноту и молотки в висках. Хотелось лечь, свернуться клубочком да заснуть.

Ратмир дал три дня, чтоб вернуть медальки. Нужно завтра к Ольгерду съездить, пускай подтвердит, что Данила все отдал.

Правильно. Данила так и сделает. Съездит и Принца с собой возьмет. А потом, когда выяснит все, пошлет тетку с ее нотациями подальше, и Ратмира тоже… и вообще всех. Никто больше не нужен, раз не верят.

– Данила? – холодные руки коснулись висков. – С тобой все хорошо? Ты очень бледный.

– Все. Хорошо. Пирожком отравился. – Стало страшно, что сейчас она позовет врача, а тот в больнице закроет, тогда не выйдет с поездкой, и Ратмир…

– Давай-ка иди в кровать, – тетка помогла подняться. – Принца я сама выгуляю, а ты ложись.

Данила не стал спорить, даже обрадовался, что теперь тетка точно вопросами доставать не станет, а завтра, глядишь, и наладится все. А там домой, дома хорошо…