— А про пляски в хороводе?
— Про пляски Ангел не поверит. Если даже кто-то проболтается случайно, — убеждённо заверил начальник партии, — для него это не аргумент. Если напились халявного спирта, чего бы не поплясать? Тут всё естественно… За одного боюсь, не нашего… Есть один человек, который видел наши танцы. И вообще он всё видел… И может вломить нас Ангелу с потрохами!
— Кто это?..
— Мусорщик, — у Ячменного задёргались левая щека и веко, будто стал подмигивать. Зажал ладонью пол-лица — не помогло…
— Мусорщик не сдаст.
— Никто его не предупредил! Может рассказать!.. Мать его в душу!.. У него жена потерялась с этими плясками, злой, как чёрт. Если не найдёт, — нагрянет сюда, и ему Ангел может поверить, он человек со стороны…
— Баркоша остался безработным, — объяснил Зимогор. — И подрядился отловить пещерного медведя для Академии наук. И сразу забыл про жену…
— Забыл? Как же! Медведь это у него прикрытие! Что с ним делать будем, Олег Палыч? — он остановился. — Найти и поговорить? У меня с ним хорошие отношения были…
— Мусорщик уже ничего не скажет. И никому, — заявил Зимогор. — Пошли!
— Почему? — с лёгким страхом спросил Ячменный.
— Заболел, расстройство психики…
— Не может быть! У него на своей жене крыша поехала!
— Теперь на пещерных медведях едет…
Олег открыл ключом дверь, приложил палец к губам.
— Тихо, на цыпочках. Она очень устала, пусть поспит…
— Кто? — шёпотом спросил Ячменный.
— Моя жена, Лаксана…
Тот посмотрел на Зимогора с опаской, однако, заглянув в дверной проём, увидел спящую на кровати женщину и действительно пошёл на носочках грязных резиновых сапог. Олег остался у двери, закурил, поджидая, когда начальник участка закончит рыться в командирском столе.
Вдруг он бросил бумаги и выскочил на улицу.
— Это жена! Жена Баркоши! — зашипел, тыкая рукой в домик. — Олег Палыч! Вы с ума сошли! Это не ваша жена!
— Моя. Моя бывшая жена Лаксана!
— Да нет! Баркошина! Я же знаю, видел! Анной зовут…
— Запомни, теперь она моя настоящая жена, Лаксана, — внушительно произнёс Зимогор и встряхнул его за грудки. — И про Баркошу чтобы не слышал.
— Погодите… А где он? А если он сюда нагрянет! Перестреляет всех!.. Вы его не знаете!..
— Не нагрянет…
— Вы что… Вы что-то сделали с ним?
— Ничего, он охотится. Ищи журнал и гуляй. Я буду отдыхать.
— Нет, правда, что с ним?
— Сошёл с ума, полная деградация личности.
Ячменный снова пробрался к столу, и озираясь на спящую, порылся в бумагах. Через минуту явился с журналом.
— Я предупреждал…
Зимогор закрыл дверь, осторожно ступая, приблизился к Лаксане. Свет Манорайской котловины падал ей на лицо и делал его божественным: отмытые с водорослями волосы её всё-таки остались пепельными и шелковистыми, воспалённые от огня веки слегка успокоились, приняли золотистый оттенок, отросли обгорелые ресницы. Вот только обветренные губы спеклись от долгой жажды и на вид казались жёсткими и шершавыми. Олег набрал в рот воды и, склонившись, стал поить по голубиному. Не просыпаясь, она подставляла приоткрытые губы, делала маленькие глоточки и улыбалась.
— Отыскал своё сокровище? — внезапно разрушил идиллию незнакомый голос от двери. — Рад за тебя…
Олег замер, потом медленно отнял губы и проглотил остатки воды.
У порога стоял Мамонт в солдатском камуфляже и толстых горных ботинках. Короткоствольный автомат под мышкой…
— Извини, что помешал, но дверь была открыта, — сказал он шёпотом и сел к командирскому столу.
— Ты бы и с отмычкой залез, — буркнул Зимогор.
— У меня очень мало времени, — проговорил Мамонт. — Через несколько минут сюда прилетят вертолёты с твоим начальством…
— Меня это уже не волнует. Мы можем уйти отсюда. Через несколько минут.
— Вот как?.. Выщипнул перо у жар-птицы и бежать? Нет, гой, ничего не получится. Ты сам определил свой рок, теперь остаётся лишь повиноваться ему.
— Фаталист! — чуть не крикнул Олег и обернулся к спящей. — Я ещё тогда это понял…
— Дважды ты пытался переломить судьбу. И что вышло? — усмехнулся Мамонт. — Хочешь и в третий раз обмануть её?.. Хорошо, ступай, тебя никто не неволит. Доля странника — солёный путь познания, прекрасный опыт. Но поверь мне, всё равно вернёшься в Манораю. Не сам, так Лаксана приведёт назад.
— Забыл. Я же тебе проспорил… Не удалось мне переубедить начальство, как видишь. Зато ты оказался провидцем, засадили аварию.
— Но достали манорайскую соль…
— Соль?..
— Ты называл её чёрным песком.
— А это — соль?.. Понятно. Значит, это ты подменил керн! И унёс бутыль с песком.
— Верни, — попросил Мамонт и достал золотую капсулу. — Она лежит в кармане твоей куртки.
— То есть, как — вернуть? — опешил Зимогор. — Почему?
— Потому что ты украл её. А краденая соль принесёт только вред. Тебе и человечеству.
— Можешь вразумительно сказать, кто ты такой? — забывшись, громко спросил Олег. — С какой стати я должен исполнять твою волю? Ты кто? Хозяин земли? Чиновник? Авторитет с автоматом? Кто ты такой?
— Без автомата, — сказал тот и поставил оружие в угол. — Пришлось позаимствовать… Передай его лейтенанту, а то засудят парня. У него же не хватает одного ствола?
— Верни ему манорайскую соль, — внезапно попросила Лаксана за его спиной. — Я знаю, кто он.
Зимогор достал солонку и, внутренне противясь, вложил её в протянутую ладонь. И в тот же миг ощутил на своей шее тёплые и ласковые руки.
Мамонт не торопясь пересыпал тяжёлые крупицы в капсулу, закрутил крышку и спрятал во внутренний карман.
— Она действительно знает, кто я… До встречи, гой!
* * *
Когда Олег вышел из своего убежища под каменным грибом, на борту Манорайской впадины, на альпийском лугу, стояли уже три вертолёта — он не слышал, когда они прилетели, ибо в тот час его словно не было в текущем времени. Поднимаясь в гору, Зимогор возвращался в настоящее и с каждым шагом сильнее ощущал земное притяжение.
Прежде чем ступить в пространство, замаскированное от космоса, он сел на землю возле светлой дождевой лужи и, заглядывая в водное зеркало, некоторое время хмурил брови и, словно актёр в гримёрной, напускал на себя угрюмый вид, гримасничал, изображая неудовольствие, гнев и злость — всё, чтобы согнать с лица счастливую, беззаботную улыбку.