– У меня уважительная причина, – слабо протестовала Лола. – И потом, я глубоко раскаиваюсь…
Кофе был выпит, Лола глядела осмысленно.
– Я слушаю тебя очень внимательно, – зловеще сказала она, – рассказывай в подробностях, в какую дрянь ты вляпался на этот раз. Операция, я так понимаю, с успехом провалилась.
– Ну не то чтобы… – начал Леня.
– Ленька, не зли меня!
– Понял… Итак, нас использовали, чтобы получить папку у Аветисова. Клиент вовсе не собирался платить за нее огромные деньги. Он собирался получить папку, а потом ликвидировать свидетелей. Он назначил мне встречу, вручил портфель с деньгами, отвлекая меня от своего напарника, который в это время работал с моей машиной, после чего я должен был сесть в машину и взорваться. Машина взорвалась, но я вовремя сообразил из нее выскочить.
«Лучше бы ты вовремя сообразил вообще не связываться с этим клиентом», – подумала Лола, но вслух спросила:
– А деньги?
– Деньги, естественно, фальшивые, – спокойно ответил Маркиз, – он же был уверен, что я через несколько минут взорвусь и не успею предъявить ему претензии.
– По-твоему, это естественно? – закричала Лола. – По-твоему, все, что случилось, естественно? Говорила я тебе не связываться с этим делом?
– Ты говорила мне вообще ни с чем не связываться, а сидеть дома и готовить тебе жаркое по-мексикански! Или воздушный пирог а-ля буше! – закричал в ответ Леня. – Кто я тебе – кухарка? Или горничная? Или прислуга за все?
– Здравствуйте пожалуйста, я, оказывается, во всем виновата! – фыркнула Лола. – Сам лопухнулся, а я при чем?
– И вовсе я не лопухнулся, то есть лопухнулся, конечно, но не совсем, – успокоился Леня, – во-первых, я выяснил, кто такой этот неправильный клиент. Это некто Богомолов, большая шишка в мэрии. Во-вторых, он считает, что я взорвался в машине, и поэтому ни о чем не беспокоится. Я же сейчас разведаю обстановку и начну действовать. Не в моих правилах прощать такое, ты же знаешь. И очень кстати ты встретила в милиции Аветисова. Не может быть такого совпадения, что он случайно оказался мужем убитой Валерии. Стало быть, Богомолову была опасна не только папка, хранящаяся у Аветисова, но и его бывшая жена. Лола, я знаю, кто заказал Валерию Кликунец!
– Это и дураку ясно, – обиженно сказала Лола. – А ты не знаешь, кто заказал меня? Потому что если вчера я тебе не поверила, то сегодня после гибели моей дорогой «тойоты» верю, что кто-то желает моей смерти. Леня, я боюсь!
– Я сам за тебя боюсь, – серьезно сказал Маркиз. – Значит, сделаем так. Ты сидишь дома, носу на улицу не высовываешь. В театре скажешься больной.
– Они не поверят.
– Милая, – раздраженно сказал Леня, – я достану тебе кучу справок. Анализы покажут, что у тебя гастрит, артрит, сколиоз и педикулез! Можно еще врожденное внутреннее косоглазие и воспаление коленной чашечки! Сможешь артистично хромать?
– Смогу, но боюсь, что в милиции моей внезапной хромоте не поверят, – с сомнением произнесла Лола.
– Милиция… Милицию я как-то выпустил из виду, – признался Леня, – в милицию на допросы я буду сам тебя возить.
– Ты же взорвался в машине, тебе нельзя некоторое время появляться на людях!
– Загримируешь меня, в первый раз, что ли?
– Что мне еще остается делать, – уныло согласилась Лола.
На следующий день капитан Сойка входил в театр через служебный вход с обреченным выражением лица. Дело об убийстве Валерии Борисовны Кликунец явно забуксовало на месте. Следователь Крачкин склонялся к мысли, что виновна в нем та самая Ольга Чижова, останавливало его только то, что все улики против нее косвенные и что хороший адвокат за полчаса не оставит от них камня на камне. В том, что Ольга Чижова найдет в случае чего самого лучшего адвоката, ни следователь, ни сам капитан ни минуты не сомневались.
Несмотря на все Лолины ухищрения, скромные макияж и одежду, следователь Крачкин с первого взгляда проникся к ней глубоким недоверием, уверил себя, что распознал в Чижовой пустую и вздорную бабенку, которая вполне могла в пылу ссоры и в истерике пырнуть шпагой свою приятельницу Кликунец. Жаркие уверения Лолы в том, что между ней и Валерией не было не только любовных, но даже и самых обычных дружеских отношений, ничуть Крачкина не убедили. В его представлении все актеры и актрисы были сомнительными, морально неустойчивыми людьми.
Капитан Сойка имел более широкие взгляды, он испытывал вполне объяснимую симпатию к Лоле, как ко всякой красивой женщине, ему очень не хотелось увидеть такую красотку в камере предварительного заключения, а потом на скамье подсудимых. В конце концов, эту чокнутую мадам Кликунец мог пырнуть шпагой кто угодно. Настораживал его еще букет темно-красных роз, который валялся на трупе, но, как выяснилось, букет этот тоже был взят из гримерной Ольги Чижовой.
«Да, наш Василий Терентьевич будет праздновать победу, – думал Сойка, – розы тоже на первый взгляд указывают на виновность Чижовой. С другой же стороны, она в театре ведущая актриса, да еще и красотка, и только ей на спектакле дарят так много цветов, что она не все букеты уносит домой. Розы эти стояли у нее в гримерной второй день, так что кто угодно мог взять их».
Капитан вздохнул и потянул на себя дверь. На вахте сегодня сидела другая бабуля, вернее, бабулей ее назвать язык не повернулся бы. Пожилая женщина в черном свитере, с тщательно убранными в узел совершенно седыми волосами казалась учительницей на пенсии. «Тебя с седыми прядками над нашими тетрадками…» – чуть было не запел Сойка, едва удержался.
Вахтерша обернулась и подняла глаза поверх очков, чтобы получше разглядеть вошедшего. Учитывая немалый рост капитана, ей это было трудно, поэтому она даже приподнялась со стула.
– Вы к кому, молодой человек? – строго спросила она, – Здесь служебный вход.
Капитан подошел ближе и показал служебное удостоверение.
– Ах вот вы кто, проходите, пожалуйста…
– А я хотел бы побеседовать с вами. Давайте познакомимся и поговорим, – вежливо попросил Сойка.
Старушка решила, что если усадить Сойку рядом с собой, ей будет гораздо легче разговаривать – не надо задирать голову. Звали ее театрально – Корделия Павловна, и Сойка в душе сначала поразился этому шекспировскому совпадению, но потом решил не обращать внимания.
– Ваша коллега, – начал капитан, – к моему глубокому сожалению, не смогла сообщить нам ничего интересного.
По лицу старушки пробежала тень, но она ничего не сказала.
– Возможно, с вами мне повезет больше, – продолжал капитан.
– Возможно, – согласилась Корделия Павловна. Злословить о коллегах было не в ее правилах.
– Убийство произошло позавчера, вы, верно, уже знаете подробности.