Ролан торопился не спеша. Сначала он подобрал для себя камуфляж, переоделся, сменил мокрые кроссовки на сухие сапоги. Вымыл руки, нарезал хлеб, колбасу, сыр, сделал бутерброд, нашел стакан, наполнил его апельсиновым соком из пакета. Хорошо бы чайку, но пока воду вскипятишь, пока заваришь… а есть хотелось так, что кишки сводило. К тому же витамин С отлично тонизирует организм и снимает усталость. А насчет бутерброда, так это всем известно, что лучшая рыба – это колбаса.
Люди в этих местах живут в отрыве от цивилизации, магазинов здесь нет, и автолавка здорово помогает им чувствовать связь с Большой землей. Но Ролан отобрал у них это удовольствие. Фактически он ест чужую колбасу. И не давится. Потому что захваченный «обоз» – чуть ли не единственная для него возможность выжить. Сейчас он дикарь, волк, и ему не привыкать вырывать право на жизнь зубами.
Он хотел наесться до отвала, но сдержался, опасаясь заработать заворот кишок. Обидно будет умереть, завладев таким богатством. Один фургон чего стоил – воздух сюда проникал, а комары нет, и можно поспать в свое удовольствие.
Ролан съел два больших бутерброда, запил соком, расстелил матрас. Лечь бы сейчас, накрыться новеньким, пахнущим клопами ватником, но сначала неплохо было бы обслужить автомат. Ролан залез на бампер машины, открыл капот, вынул из двигателя масляный щуп, собрал с него и слил в стаканчик несколько капель, повторил процесс. Может, моторное масло и не самая лучшая смазка для автомата, но ничего другого у него не было. Главное – хорошо протереть смазанные детали, чтобы они не начали ржаветь.
Ролан разобрал автомат, смазал его, прочистил ствол, после чего взялся за топор. Нарубил веток, замаскировал ими машину и только потом забрался в фургон, закрылся изнутри и улегся спать, обняв автомат. Может, и не райские у него условия, но жить в заключении не в пример хуже. Так что не все так плохо…
Майор Ходынский не любил свою работу. Не царское это дело – возиться с заключенными, следить за режимом их содержания. Одно успокаивало, что до пенсии оставалось меньше чем год службы, а там он устроится в охранную фирму, где и спокойней, и оклад повыше.
Ему уже сорок два года, и жизнь, увы, не удалась. Он до сих пор ходит в майорах, хотя несколько его приятелей по военному училищу успели дослужиться до полковников, а один – даже до генерала. Просто ему не повезло в свое время. Уволился из Вооруженных Сил капитаном, устроился на рынок торговать ширпотребом, но дело не заладилось, вместо прибыли пошли убытки. А тут вдруг объявление на глаза попалось: для работы в городской тюрьме требовались офицеры. Он отправился в отдел кадров, его назначили на должность корпусного, а через полтора года подняли до заместителя начальника тюрьмы по режиму. И в звании повысили. Но все равно это не та карьера. Да и жизнь какая-то нелепая. Сорок два, а своей квартиры нет, приходится снимать; жена не работает, инвалидность у нее и третья степень ожирения, двое детей, а источник доходов – социальная пенсия, его зарплата и кое-какие деньги за мелкие услуги, которые он порой оказывал заключенным. То в камеру получше кого-нибудь определит, то что-нибудь с воли передаст – но это все по мелочи… Потому и нет у него машины, потому он и ходит на работу пешком из одного конца города в другой.
В тот день Ходынский возвращался домой с дежурства после очередной бессонной ночи. Голова тяжелая, мысли заторможенные, реакция на происходящее вокруг ослабленная. Но все-таки он заметил красивую стильную женщину с модной прической; она стояла возле старушки в платке, а та указывала ей рукой в сторону, откуда шел Ходынский. Женщина устало улыбнулась ей, что-то сказала с благодарностью и направилась к нему. Красивая женщина… Глаза ясные, глубокие, с алмазным блеском; отстраненность во взгляде, утомленная полуулыбка на губах…
– Здравствуйте, вы, случайно, не знаете, где находится городская тюрьма?
Форму он оставил в своем кабинете, домой отправился в штатском, поэтому женщина видела в нем гражданского человека. И еще сквозь усталость во взгляде смутно, но улавливался ее интерес к нему как к мужчине. А что, черты лица у него правильные; ну, может, полноват чуточку, зато плечи широкие. И еще волосы у него густые, без седины, и прическа модельная. Он еще о-го-го мужчина!.. Только жаль, некому это доказывать. С женой он давно уже не спит, а с любовницами как-то не получается. Он бы, может, и не прочь, но ведь их еще надо хоть как-то содержать, а у него с деньгами туго…
– Случайно не знаю. А не случайно знаю, – расправив плечи, выпрямил он спину.
Он, конечно, рад услужить столь красивой женщине, но вдруг это какая-то ловушка? Почему она обратилась за помощью именно к нему? Ведь старушка показала ей точное направление.
– А что бабушка вам на этот счет сказала?
– Бабушка знает, где следственный изолятор. А где тюрьма, не знает. Мне именно тюрьма нужна, где заключенные срок отбывают…
– Тюрьма находится рядом со следственным изолятором.
– А не подскажете, как мне туда проехать? – спросила женщина, кивком головы показав на стоявшую у обочины машину. – А то бабушка как-то слишком путано все объяснила.
Ходынский с завистью глянул на ее автомобиль. Новенький, сияющий лаком «Мерседес» представительского класса. Номера не местные.
– Ну, я мог бы показать… Только если вы доставите меня обратно.
– Э-э… Ну, можно и обратно. Там же очередь надо занять, да? – с дилетантской наивностью спросила она.
– Куда очередь занять?
– Ну, на свидание… Я очередь займу, а пока будет решаться вопрос, я вас обратно отвезу.
– Хорошо, договорились.
Сначала Ходынский сел в машину и только затем с хорошо скрытой насмешкой спросил:
– Какой вопрос будет решаться?
– Ну, чтобы свидание разрешить…
– Так, сейчас прямо, а когда свернуть направо, я вам скажу… Вы думаете, что успеете обернуться, пока будет решаться этот вопрос?
– А что, нет?
– Я думаю, вы успеете совершить кругосветное путешествие.
Аромат дорогих женских духов, смешанный с запахом свежей мебельной кожи от кресел, приятно кружил голову, возбуждая в голове нездоровые мысли. Женщина так хороша и так сексуальна, а у него так давно никого не было…
– Кругосветное путешествие – это долго…
– Да, но получить свидание тоже не очень просто. Я знаю, о чем говорю.
– Откуда? Вы там сидели?
– Разве я похож на уголовника?
– Нет, но… Мой муж тоже не похож на уголовника, но он сидит в вашей тюрьме.
– Кто такой? Может, я знаю?
– Ролан… Ролан Кириллович Тихонов.
– Тихонов? Знакомая фамилия.
– Да, я знаю. Только мой муж не снимался в «Семнадцати мгновениях весны».
– Ну, это я понимаю, – усмехнулся Ходынский.