— Никто не сомневается в успехе, Алекс. Операция согласована на уровне высшего руководства всех спецслужб.
Я кивнул и уставился на экран. Странно и непривычно наблюдать за происходящим со стороны.
Началось! Словно из ниоткуда на мониторах вдруг возникли десятки вооруженных автоматами французских солдат. Вот они устремились к совершенно безобидному на вид домику, каких много в любом небольшом городке. Вот снесли переднюю дверь…
Джип «UBL», французский вариант «хаммера», проломил задние деревянные ворота. Из машины выскочили солдаты.
— Сейчас увидим, что из этого получится. — Я повернулся к Мартину: — Как по-твоему, эти ребята свое дело знают?
— Ломать и убивать они умеют.
Среди участвующих в операции было двое полицейских с камерами и микрофонами, так что мы не только все видели, но и слышали. Вот распахнулась дверь… выстрел в нашу сторону… ответный огонь…
Чей-то пронзительный вскрик… глухой звук упавшего на деревянный пол тела.
В коридор выбежали двое мужчин с автоматами. Оба в нижнем белье. Расстреляны в упор, даже звука издать не успели.
Полуголая женщина с пистолетом — убита выстрелом в горло.
— Не убивайте всех! — крикнул я.
Над домом завис военный вертолет «Кугуар», доставивший еще одну группу коммандос. Солдаты ворвались в спальню и набросились на лежащего на кровати мужчину. Слава Богу, этого взяли живым.
Террористы выходили в коридор с поднятыми руками.
Снова выстрелы. Где-то в глубине дома.
Провели какого-то пожилого мужчину. Волк? Неужели нам удалось взять Волка? Сопровождавший задержанного полицейский широко улыбнулся в камеру, будто рыбак, зацепивший крупную рыбу. Все прошло быстро и вроде бы успешно. По меньшей мере четверо террористов взяты в плен.
Мы с нетерпением ожидали новостей. Мониторы погасли.
Наконец, около трех часов пополудни, всех пригласили в оперативный штаб. Слово взял армейский полковник. Все смотрели на него, затаив дыхание. Стульев не хватило, и некоторые стояли. Напряжение достигло предела.
— Нам удалось установить личности взятых террористов, — начал полковник. — Один из Саудовской Аравии, один марокканец, один из Ирана, двое — египтяне. Все принадлежат к ячейке «Аль-Каиды». Мы знаем, кто они такие. Волка среди них, по всей видимости, нет. И они вряд ли имеют какое-то отношение к тому, что угрожает сейчас Парижу. Мне очень жаль. Мы сделали все, что было в наших силах. Но он все равно нас опережает. Повторяю, мне очень жаль.
Ужасный финал приближался, а мы по-прежнему оставались в полном неведении относительно того, что будет дальше. И похоже, исчерпали все возможности остановить Волка.
В 5.45 я вместе с еще несколькими заметно нервничающими мужчинами и женщинами вышел из темного «рено», доставившего нас к высоким металлическим воротам здания министерства внутренних дел, где должна была состояться встреча с руководством ДГСЕ — спецслужбы, эквивалентной нашему ЦРУ. Подобно грешникам, входящим в собор, мы прошли под высокой аркой, растерянные и униженные. По крайней мере я был растерян и унижен, чувствуя себя игрушкой в руках высших сил.
За воротами лежал огромный, вымощенный булыжником двор, по которому в прежние времена проезжали роскошные экипажи. С тех пор минули годы и десятилетия, но куда пришел мир? Я как-то не заметил особенного прогресса.
Вместе с высокопоставленными чинами полиции, министрами и главами спецслужб я вошел в великолепный холл, пол которого устилали плиты розового и белого мрамора. У лестницы стояли вооруженные часовые. Все по большей части молчали, а если и переговаривались, то шепотом. Глухие шаги, нервное покашливание… Мы знали, что уже через час Париж, Лондон, Вашингтон и Тель-Авив могут стать объектами ядерного нападения, что тысячи человек погибнут, а число пострадавших, вполне вероятно, превысит сотню тысяч.
Неужели все это дело рук одного русского бандита? Или он действует совместно с «Аль-Каидой»? И мы полностью в его власти? Невероятно.
Нас собрали в зале для торжественных приемов, и я снова, в который уже раз, поймал себя на мысли, что мне здесь нечего делать, что я здесь лишний. Я представлял во Франции Америку, меня послало сюда ФБР в надежде, что человек с моим опытом психолога и детектива сумеет, может быть, узнать, что же случилось здесь с Волком, а узнав, подберет ключ и ко всей загадке.
Но у нас ничего не вышло. У меня ничего не вышло.
В главном зале мы увидели расставленные в форме буквы «U» длинные столы, застеленные белыми скатертями. На подставках стояли карты Европы, Ближнего Востока и Соединенных Штатов Америки с обведенными красными кружками городами-целями. Грубовато, но эффектно.
В зале работало около дюжины мониторов и наисовременнейшая система телеконференцсвязи. Приглядевшись, я узнал нескольких руководителей страны. Серые и синие костюмы — неизменные символы власти и могущества. При этом французы оставались французами, о чем свидетельствовали модные очки без оправы, с титановыми стеклами.
Я смотрел на экраны: непривычно пустынные улицы притихших, замерших в тревожном ожидании городов… полицейские патрули… солдаты… бронетехника…
Рядом со мной опустился на стул Этьен Марто. Мартина Лоджа не было, он уже вернулся в Лондон.
— Как думаешь, Алекс, каковы наши шансы здесь, в Париже?
— Этьен, я не знаю, что происходит. Никто не знает. Может быть, мы уже разгромили главную ячейку террористов. Полагаю, сегодняшний день — кульминация того, что началось несколько лет назад. Волк спланировал все самым тщательным образом, он все предусмотрел, и до сих пор у него все получалось. Что-то произошло с ним здесь, в Париже. Что? Мы не знаем. Что еще я могу сказать? Время вышло. Мы облажались.
Этьен вдруг выпрямился и повернулся к экрану:
— Господи, да это же президент Дюбони.
Президент Франции Арамис Дюбони, мужчина лет пятидесяти с небольшим, даже в столь тяжелый час выглядел подтянутым и элегантным. Коренастый, с гладко зачесанными назад серебристыми волосами и тонкими усиками, он предстал перед нами в безупречно пошитом костюме и очках без оправы. Внешне спокойный, демонстрирующий способность держать в узде несомненно кипящие в нем чувства, Дюбони быстро прошел к установленному на подставке микрофону и заговорил. В зале установилась полная тишина.
— Как вам известно, я сам многие годы отстаивал закон и порядок в нашей стране. Поэтому решил лично довести до вас наши решения. Я также хотел быть с вами в эти последние перед истечением срока ультиматума минуты.
У меня есть новости. Деньги собраны. В Париже. В Лондоне. В Вашингтоне. И в Тель-Авиве — с помощью многочисленных друзей Израиля по всему миру. Вся сумма будет переведена на указанный счет через три с половиной минуты, примерно за пять минут до истечения срока ультиматума.