«Но ведь это не сон. Он здесь. Мы вместе».
Радость и страх переполняли ее. Она чуть не теряла сознание. Этим сменам настроения, этим приступам неудержимой радости и гнетущего страха Анжелика предпочитала то полусонное состояние, в которое легко погрузиться, когда целыми днями медленно путешествуешь верхом. На их пути было не так уж много опасных переходов, но сам путь был так необычен, что требовал постоянного напряженного внимания.
И это отвлекало ее от дум, она видела перед собой узкую, петляющую тропинку, яркую листву кругом, камни, уступы, которые надо преодолевать, вдыхала лесные запахи и не могла представить, что все это когда-нибудь кончится, что эта дорога приведет их куда-то и начнется другая жизнь. Вокруг царила тишина, и насколько хватало глаз простиралась мертвая земля в саване из опавших листьев.
Позади, на довольно большом расстоянии от нее, из-под свода деревьев показалась лошадь мэтра Жонаса. Часовщик сидел в седле сгорбившись, словно его придавила тяжесть пылающей листвы. Он, видимо, тоже задремал. Анжелика подумала, что если медведица вдруг появится в зарослях, его лошадь может испугаться, и решила подождать его. Но все обошлось благополучно. Мэтр Жонас спокойно проехал под самым носом у изумленных медвежат; они еще долго провожали живыми черными глазками это странное животное, своими четырьмя ногами очень напоминавшее им лося, на спине которого возвышался горб, увенчанный чем-то остроконечным и непонятным (медвежата не знали, что это называется шляпой), а изпод этого сооружения вырывался громкий храп.
Мэтр Жонас и его жена упросили графа де Пейрака взять их с собой в это трудное путешествие, лишь бы только не оставаться на Голдсборо. Они вместе со своей племянницей Эльвирой, вдовой булочника из Ла-Рошели, и ее двумя маленькими сыновьями представляли гугенотскую часть отряда. Это были единственные знакомые Анжелики. Остальных, среди которых были итальянцы, немцы, англичане, шотландцы, она даже не знала в лицо. Она упрекала себя за эту необщительность, столь ей чуждую, обычно она тянулась к людям и быстро с ними сходилась. Сейчас ее окружали люди де Пейрака, и они настороженно присматривались к ней.
Особое место среди них занимал Никола Перро — канадский траппер, опытный проводник, незаменимый во время такого перехода. Он обладал особым даром появляться в ту самую минуту, когда Анжелика больше всего в нем нуждалась, и оказывал ей необходимую услугу. Он предпочитал идти пешком, забросив ружье за спину прикладом вверх. Он шел бесшумным, не знающим усталости шагом индейцев. Часто обгонял отряд: прокладывал тропу и выбирал удобное место для ночной стоянки. Анжелике казалось, что этот простой и вместе с тем такой непонятный ей человек способен раскрыть перед ней все тайны нового, пугающего ее мира. Но он бы, конечно, очень удивился, узнав, что именно в этом мире тревожит ее. Для него здесь все было так привычно. Дерево было деревом, не все ли равно, красное оно или зеленое, река была рекой, индеец — индейцем, главное — это мгновенно определить, кто перед тобою — друг или враг. Друг был другом, а враг — врагом, скальп — скальпом, трубка, выкуренная на привале, — самое приятное на свете, стрела в сердце — самое неприятное. Сложностей для него не существовало. Непостижимо, сколько он знал удивительных и редких вещей на свете, хотя сам он об этом не догадывался.
Анжелика пожалела, что в эту минуту его нет рядом. Ей хотелось бы узнать названия некоторых растений, которые она замечала по дороге. Она все чаще задумывалась над тем, чем же можно кормить лошадей в краю, где нет лугов, а в лесу — только сухой лист и бурелом. Она догадывалась, что Перро тоже беспокоит эта мысль. Однажды, когда он рассказывал ей, что сюда добираются только по рекам в легких индейских челноках, которые, дойдя до быстрины, вытаскивают на берег и переносят на голове до спокойного течения, он, вздохнув, добавил: «А вот с лошадьми здесь будет трудно…»
Алый закат поднимался над скалами, которые все теснее жались друг к другу, образуя ущелье. Вода с грохотом скатывалась вниз по уступам. Но подъем оказался не очень тяжелым. Анжелика, поднявшись по склону, остановилась и оглянулась назад: путники один за другим, кто на лошади, кто пеший, словно из колодца, выбирались из теснины. Все они тяжело ступали. Даже у самых молодых был измученный вид. Сказывались усталость и зной.
Трехлетняя Онорина спала, обхватив мать за талию. То место, где прижалась пухлая щечка ребенка, горело как от ожога. Малейшее прикосновение было в такую жару нестерпимым. Пот струился по спине, одежда липла к телу. Хотя на Анжелике была широкополая шляпа, затылок у нее ломило. Сутулый человек, поравнявшись с ней, даже не подняв головы, пробормотал какое-то приветствие и пошел дальше, оставляя за собой легкое облачко пыли. Анжелика снова посмотрела вниз. Она нигде не видела Кантора и уже начала волноваться.
Люди шли один за другим, согнувшись под тяжестью ноши. Некоторые из них говорили между собой по-английски. Проходя мимо, они искоса взглядывали на молодую женщину, кое-кто здоровался, но никто не останавливался.
Наблюдая в течение трех недель этих людей, которых граф де Пейрак выбрал для своей экспедиции в глубь Американского континента, Анжелика могла заметить только, что все они были молчаливы, выносливы и безгранично преданы ее мужу.
Это все были простые, грубые люди, и не нужно было быть провидцем, чтобы догадаться, что у каждого из них есть своя тайна. Она звала этот сорт людей. Она знала также, что найти с ними общий язык будет нелегко. Но в будущем она все-таки попытается сделать и это.
А пока у нее едва хватало сил, чтобы обуздывать свою непокорную лошадь, приглядывать за маленькой дочкой и опекать своих друзей-гугенотов. И хотя езда верхом по лесам и горам была для Анжелики делом привычным, временами ее охватывала тревога. Она помнила, как долго не соглашался де Пейрак взять ее с собой, и теперь, после стольких дней изнурительного перехода, ей стали понятны его колебания. Теперь она знала, что жизнь, которая их ждет в тех краях, где граф де Пейрак решил основать рудники, чтобы добывать золото и серебро, будет полна непредвиденных трудностей и риска.
Мимо нее проходили индейцы, мужчины и женщины, присоединившиеся к отряду де Пейрака где-то недалеко от реки Пенобскот. Они принадлежали к небольшому племени металлаков, которое после торгов на берегу океана добиралось к охотничьим угодьям у озера Умбагог, где они обычно охотились. Они попросили де Пейрака взять их под свое покровительство на время пути, опасаясь встречи с их исконными врагами, жестокими ирокезами, которые в летнюю пору часто нападали на них.
Наконец Анжелика дождалась мэтра Жонаса, он подошел к ней, держа под уздцы лошадь. Остановился и, сняв шляпу, тщательно вытер ее изнутри, потом промокнул платком свой влажный от пота лоб и протер очки.
— Уф! Ну и подъем! И подумать только, что за день приходится преодолевать до двадцати таких…
— Должно быть, вашей жене очень нелегко…
— Я попросил одного молодого человека помочь ей при подъеме. Ведь достаточно неверного шага, и пропадет моя бедная женушка. А вот и они!
Улыбаясь, к ним подходила госпожа Жонас. Молодой бретонец Жан Ле Куеннек, весьма услужливый малый, вел ее лошадь. Госпожа Жонас была вся пунцовая, но бодрости не теряла. Эта немолодая, но сильная женщина оказалась выносливой всадницей.