Дорога шла по выжженному плато. В воздухе стоял тяжкий, как ладан, запах смолы и горелого леса.
Здесь огненная стихия пронеслась, видимо, совсем недавно. Еще не остыл пепел, по которому брели лошади, повсюду из земли торчали обуглившиеся пни и стволы деревьев. Между их мрачными копьями, отливая гладью озер, сверкала долина. К одному из этих озер выехали путники. Пламя начисто вылизало берега, и голодным лошадям поживиться здесь было нечем. Тогда, утопая ногами в пепле, они двинулись дальше вдоль озера, пока не достигли брода, по которому лошади, осторожно ступая на круглые камни, переправились на другой берег. Там, под сенью деревьев, не тронутых пожаром, путникам снова пришлось преодолеть довольно крутой подъем, и вскоре сквозь ядовито-желтую листву молодой березовой рощицы они увидели, как блеснула поверхность воды. Зеркальная гладь озера сверкала под лучами полуденного солнца. Вода в нем оказалась необыкновенно прозрачной в отличие от тех, что встречались им до сих пор, — поросших водорослями и затянутых ряской. Сквозь толщу воды было видно песчаное дно.
— Я хочу помыть ножки в этой водичке! — закричала Онорина.
У озера, видимо, предполагалось остановиться на отдых. Где-то внизу за ивами слышались людские голоса и лошадиный храп. Один из трапперов, ушедший еще на заре вперед, размахивая рукой, извещал о привале. Для тех, кто его не мог видеть, он прокричал условный клич, и индейцы, идущие последними, ответили ему откуда-то издалека. Анжелика спрыгнула на землю и спустила Онорину.
Девчушка тут же сняла башмаки и чулки и, поддерживая юбочки, вошла в воду.
— Ой, какая холодная! — вскричала она, замирая от восторга. Волли напилась и стояла, понуро опустив голову. Анжелика потрепала ее рукой по шее.
— Не горюй, — ласково сказала она. — Конечно, с едой у нас туговато. Потерпи, вот кончится лес, мы выйдем к долине, и уж там-то ты и набегаешься, и наешься вволю.
Величественные леса Северной Америки на первый взгляд были менее суровыми и мрачными, чем те, что видела Анжелика в детстве. Здесь лес сверкал лазурной гладью бесчисленных озер. Прозрачный, словно дрожащий от сухости воздух, который не могли замутить даже густые зимние туманы, лишал его всякой таинственности. В этом лесу не было призраков.
Анжелика стояла на берегу озера. Она крепко держала повод, так как однажды, когда она отпустила его, Волли вдруг рванулась и галопом бросилась в заросли. Каким-то чудом она не распорола себе бока о торчащие сучья и не переломала в рытвинах ноги; и если б не ловкость индейцев, знающих, как подступиться к густому подлеску, ей бы не удалось догнать ее.
Кровь стучала в висках Анжелики, затылок словно был налит свинцом. От пронзительного стрекота кузнечиков кружилась голова. Видя, что лошадь стоит спокойно, Анжелика решилась привязать ее к дереву, а сама быстро спустилась к озеру, чтобы напиться, набрав в ладони воды.
Чей-то возглас остановил ее. Огромного роста индеец по имени Мопунтук, вождь племени, которое шло вместе с их отрядом, объяснял ей знаками, что пить эту воду не следует, что выше есть источник, в котором вода вкуснее; его воины остановились там освежиться. Он советовал отправиться туда и ей. Анжелика показала ему на свою лошадь и тоже знаками объяснила, что никак не может от нее отойти. Индеец понял и жестом велел подождать его. Он вскоре вернулся в сопровождении индианки, которая несла в деревянной посудине воду из чудесного источника. К сожалению, до этого в посудине, видимо, была маисовая каша или еще какая-то другая бурда, и вымыли ее не слишком старательно, а потому вода была мутная и не вызывала никакого желания попробовать ее.
Анжелика, однако, заставила себя пригубить чашку и даже сделать несколько глотков. Она уже знала, что индейцы очень обидчивы.
Вождь стоял рядом с Анжеликой и смотрел, как она пьет; он, конечно, ждал от нее восторженных восклицаний. От него исходил крепкий мужской запах. Тело его было с головы до пят обмазано медвежьим салом. Мускулистую, лишенную всякой растительности грудь украшала белая и синяя татуировка. Две змеи были изображены там, и на них падала тень от ожерелья из медвежьих зубов. Это был вождь, сагамор. О его доблестях говорили орлиные перья, веером стоявшие надо лбом, и прикрепленный к ним пушистый хвост скунса.
Анжелика слышала шумные всплески и веселые голоса людей, наслаждавшихся купанием.
К счастью, появился Флоримон: как и на всех стоянках, он пришел повидаться с матерью. Он едва сдержался, чтобы не расхохотаться, видя, в какое затруднительное положение она попала, и тут же бросился на выручку.
— Матушка, я умираю от жажды. Оставьте мне хоть капельку этой замечательной воды!
Ах, этот Флоримон! Ну что за чудесный мальчик!.. Анжелика с облегчением протянула ему чашку, но Мопунтук остановил ее полным возмущения возгласом. Чтобы выяснить, в чем дело, пришлось обратиться к помощи Никола Перро, их постоянного переводчика.
— Если я правильно понял, — сказал Флоримон, — Белый Клюв не достоин напиться из того же сосуда, что и его уважаемая мать…
— Да… это так…
— Странно, а у меня создалось впечатление, что великий вождь в душе с презрением относится к женщинам, — сказала Анжелика.
— Напротив! Предложив вам воды, самой лучшей, какую он мог здесь найти, сагамор хотел оказать вам уважение как женщине и матери. У индейцев женщина в большом почете.
— Неужели? — удавилась Анжелика, взглянув на индианку, которая, смиренно опустив глаза, стояла позади вождя.
— Да, сударыня, все это действительно довольно сложно. Надо побывать в Священной долине ирокезов, чтобы понять все до конца… — сказал траппер.
Он вернул чашку индейцу с таким славословием, что, кажется, тот наконец был удовлетворен.
— А теперь, друг мой, почему бы нам не искупаться?
— Ура! — радостно закричал Флоримон.
И они исчезли в зарослях ивняка, плакучие ветви которого спускались до самой воды. Уже через минуту Анжелика увидела, как их темные головы и сильные руки мелькают над сверкающей поверхностью озера.
Анжелике казалось, что она отдала бы сейчас все на свете, если б могла последовать их примеру.
— Я тоже буду плавать, — решила Онорина и начала сбрасывать свои нехитрые одежды.
К озеру подошли и друзья Анжелики. Детям, к их великой радости, разрешили искупаться.
Раздевшись, ребятишки с визгом прыгали около воды.
Огромные голенастые птицы, оскорбленные этим шумом, хлопая тяжелыми крыльями, вылетели из кустов. Утки с оранжевыми и лиловыми хохолками на голове недовольно закрякали и удалились, оставляя за собой след на воде. Анжелика вздохнула от зависти, глядя на прохладную воду. Жертва долга, она не могла оставить свою лошадь.
В это время на узкой полоске песчаного берега появился граф Жоффрей де Пейрак.
Граф де Пейрак передал секстант, которым он только что определял местность. Октаву Малапраду, следовавшему за ним с кожаной чернильницей и свитком пергамента в руках. Малапрад остановился у скалы и стал убирать приборы и карты в небольшой дорожный секретер.