Кораблю – взлет! – выскочили откуда-то знакомые слова, и я добавил от себя: – Прочь с этой проклятой арены…
Кабинка присосалась к шлюзу и мы вместе с телом туриста, которого все еще был шанс спасти, вошли в переходную камеру. Зажегся теплый, почти домашний свет. Пустолазные наши костюмы опали, значит наружное давление уравнялось с внутренним. А главное, появились звуки. Я отстегнул шлем. Мартелл и Анюта сделали тоже самое, а после мгновенной заминки «обезглавили» и туриста.
– Блин непропеченый! – вырвалось у меня, когда я заглянул в лицо туриста.
Вернее, туристки… Не очень подходящие к случаю слова, но лучше они, чем вопль горя и ужаса, подкативший к горлу. Как же так, она ведь должна была оказаться в первой десятке!… Нюша вдруг отпихнула меня, упала перед бездыханной тетей Несси на колени и приложила ухо к ее груди.
– Сердцебиение слабое, но есть! – выкрикнула Аня.
– Слава Шуру! – выдохнул я.
Анюта посмотрела на меня, как на придурковатого, а великан Мартелл заметил рассудительно:
– Видимо, пустолаз не разгерметизировался полностью… Пенула подогнана плотно…
Пенула – это, наверное, подшлемник с круглым воротником, – машинально подумал я и тут же одернул себя: – Да какая нафиг разница, главное тетя Несси жива…
Нюша опять продемонстрировала решительность и завидную подготовленность к критическим ситуациям. Она шагнула к нарочито аскетично-прямоугольному пульту, прикрепленному к одной из переборок, усеянной шляпками декоративных заклепок. Похоже, что здесь все будет либо такое вот подчеркнуто простецкое, либо изящное и роскошное, или того хуже – шикарное. Накатил приступ тошноты, но скорее всего, это сказывались усталость и нервная перегрузка.
– Внимание экипажа! – проговорила Аня в микрофон. – У нас пострадавшая женщина! Декомпрессия! Срочно требуется компенсационная барокамера!
«Потерпите немного, – откликнулся интерком. – До полного уравнивания давления осталость три минуты.»
Кажется, это был тот самый утрированно-мужественный голос, что сопровождал посадку «Вестника» идиотскими комментариями. Я немедля проникся к нему антипатией.
Она же умирает! – хотелось крикнуть мне. – А вы в свои дурацкие игры играете!
Но наверное, я был неправ. Скорее всего, экипажу сейчас было не до игр.
Наконец, красная лампа над выходом из шлюза погасла. Загорелась зеленая. У меня возникло стойкое ощущение, что где-то я уже это видел. Скорее всего, в одном из старых двухмерных фильмов из обширной видеотеки отца. Плита люка отошла в сторону, а могла подняться вверх или провалится в пол. Я бережно поднял тетю Несси, и внес в «предбанник», где нам предстояло избавиться от пустолазных костюмов. К «предбаннику» примыкал тоннель и по нему шли какие-то люди в одинаковой одежде. Кажется, такая одежда называется униформой. Неужели и впрямь на корабле есть обслуживающий персонал, как в старину? Шикарно, блин…
– Скорее сюда! – позвал я.
Но люди в униформе и не думали торопиться. Приветливо улыбаясь, они размеренно вышагивали гуськом, с синхронным чавканьем отрывая подошвы от ворсистого покрытия тоннеля.
– Это что еще за уроды? – с детской прямолинейностью спросил Мартелл.
Вопрос законный, ведь на поверку «униформисты» оказались вовсе не людьми. Мне даже почудилось, что передо мною восставшие из детских страшилок механтропы, но приглядевшись, я понял, что это всего лишь довольно примитивно выполненные андроиды. Достаточно было взглянуть на их блестящие неподвижные лица, с намертво приклеенными улыбками. Сразу же я уловил и слабенький М-фон, показавшийся мне после угрожающей Пустоты Вселенной манной небесной.
«Триецэ к вашим услугам, сэр!» – раздался голос одного из них.
– Что-что? – переспросил я.
«Третий Единого Церебрума, сэр!»
– Единый Церебрум – это центральный спинтронный мозг корабля, – пояснила Анюта. – А эти дуболомы, всего лишь его автономные манипуляторы, замаскированные под стюардов.
Умница-разумница моя, – подумал я с умилением. – Взяла и все объяснила, ясно и доступно…
– Слушай внимательно, Три… Тришка… – сходу переименовал я этого «Триеца». – Нужно срочно доставить эту женщину в медицинский отсек. Срочно, понятно тебе!
И, запоздало сообразив, что слова-то медленнее, продублировал всё это М-связью.
«Так точно, сэр! – сразу же рявкнул андроид. – Сюда, пожалуйста, сэр!»
Интересно, и какой гений писал для Церебрума матрицу личности? Сразу видно, штучная работа… Видимо, вдохновлялся классической литературой, а вернее ее современной визуализацией, кретин. Вот и получились у него андроиды, как нечто среднее между отставным сержантом и вышколенным дворецким…
Дворецкий в чине отставного сержанта, столь непочтительно поименованный мною, действовал однако четко и стремительно, как и полагается хорошо отлаженному манипулятору. Прикоснувшись к незаметной для непосвященных мембране, Тришка открыл нишу медицинского транспортера. Я с предельной осторожностью положил туда тетю Несси. Мембрана затворилась.
Уф, теперь с ней наверняка все будет в порядке. Уверен, что медикусы на «Вестнике» экстра-класса. Иначе, грош цена всей этой туристической роскоши…
«Прошу вас, дамы и господа, – обратился к нам андроид, – подняться на вторую пассажирскую палубу, где для вас приготовлены комфортабельные каюты. Через десять минут старт».
Нам не оставалось ничего другого, кроме как последовать за «автономными манипуляторами». Мне вдруг остро захотелось остаться в одиночестве, снять надоевший хуже горькой редьки пустолаз, принять душ, наконец. Я даже пропустил мимо ушей сообщение о старте. Мне было все равно – в Космос, так в Космос, лишь бы подальше от этой треклятой Луны… Разумеется, по-хорошему, надо было связаться с экипажем, предупредить о катастрофе, видимо постигшей всю цивилизацию, но во-первых, у экипажа полно было своих хлопот, а во-вторых, я еще не был готов взвалить на себя груз ответственности за всю цивилизацию.
«Ваша каюта номер двадцать пять, сэр!» – доложил Тришка, когда мы поднялись на вторую пассажирскую палубу.
– Показывай, – буркнул я.
«Пожалуйте налево».
Я пожал руку Мартеллу, кивнул Анюте и поплелся за андроидом. Лунное тяготение почему-то не облегчало камень, лежащий у меня на душе, а посему ноги мои подкашивались. Разобраться с этим камнем мне еще предстояло, а пока хотелось только лечь и уставиться в потолок. И, ах, да… блокнот… но сперва – лечь.
Тришка распахнул передо мною изящную – вот, началось! – дверь в каюту № 25 и, предупредительно пропустив меня вперед, вперся следом.
– Э-э… – опешил я. – Благодарю за заботу, но мне хотелось бы остаться одному…
«Вы в полном одиночестве, сэр, – с безупречной киберлогикой ответил андроид. – В мои функции входит обеспечение максимально комфортабельного пребывания пассажиров на борту нашего космолайнера.»