— Ни слова больше, Кернс!
Доктор был так ранен этими колкостями, бьющими прямо в цель с хирургической безошибочностью, что я думал, он снова ударит Кернса, но уже не рукой, а кочергой от камина.
— Я не для того тебя пригласил.
— Ты пригласил меня убить дракона. Я этим и занимаюсь.
Я тихонько выскользнул из комнаты. Смотреть на все это было больно, и даже сейчас, спустя годы, больно вспоминать. Пока я поднимался вверх по лестнице, я вспомнил слова Доктора, сказанные на кухне над тарелкой с супом: «Не питай никаких иллюзий: ты — всего лишь ассистент, волею судеб оказавшийся рядом со мной, не больше». Почему-то эти слова врезались мне в память. Теперь я понимал почему.
Я остановился у двери Малакки и заглянул внутрь. Он не шевельнулся с тех пор, как я его оставил. Я с минуту посмотрел, как он спит, потом тихонько закрыл дверь и отправился в свою комнатку в надежде тоже урвать пару часиков сна. Не тут-то было. Уже через час я снова был на ногах, потому что услышал, как меня зовут пронзительным и несчастным голосом. Шатаясь спросонок, я решил сперва, что это Доктор, и кинулся вниз, но на втором этаже оказалось, что крик доносится из комнаты Малакки.
По дороге к нему я проходил мимо двери Кернса. Я притормозил, потому что дверь была приоткрыта и луч света падал на пол темного коридора. Я заглянул внутрь и увидел, что Кернс стоит на коленях перед деревянным ящиком. Крышка была снята и лежала на полу позади него. Я заметил, что в ней просверлено несколько отверстий. Кернс потянулся к несессеру, стоящему рядом, и извлек из него похожий на карандаш предмет, тонкий и, как мне показалось, сделанный из стекла. Он дважды щелкнул по нему пальцем, потом склонился над ящиком, загородив все своей спиной. Мне больше не было ничего видно, да я и не хотел. Я быстро пошел в комнату Малакки и закрыл за собой дверь.
Он сидел в кровати, облокотившись о спинку; его ярко-синие глаза испуганно бегали.
— Я проснулся, а тебя нет, — сказал он обиженно.
— Меня позвали, и мне пришлось уйти.
— Сколько сейчас времени?
— Не знаю. Очень поздно.
— Мне снился сон, и меня разбудил громкий звук. Я чуть не выпрыгнул в окно.
— Комната на втором этаже, — напомнил я, — ты мог сломать ногу.
— Что это был за шум?
Я помотал головой:
— Не знаю. Я ничего не слышал. Может, доктор Кернс?
— Кто такой доктор Кернс?
— Он… — По правде говоря, я не знал, кто он такой. — Он приехал, чтобы помочь.
— Еще один охотник на монстров?
Я кивнул.
— Когда они планируют начать охоту? — спросил он.
— Завтра.
Он помолчал.
— Я пойду вместе с ними, — сказал он.
— Тебе могут не разрешить.
— Мне все равно. Я пойду.
Я снова кивнул. Боюсь, я тоже пойду.
— Это была Элизабет, — сказал он. — В моем сне. Мы были в каком-то темном месте, и я ее искал. Она звала меня, снова и снова, а я не мог ее найти. Искал — и не мог найти.
— Она сейчас в лучшем мире, Малакки, — сказал я.
— Я хочу верить в это, Уилл.
— И мои родители тоже. Придет день — и мы встретимся снова.
— Но почему ты веришь в это? Почему мы верим в такие вещи? Потому что хотим верить?
— Я не знаю, — честно ответил я. — Я верю, потому что не могу иначе.
Я вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Развернувшись, чтобы идти к себе в комнату, я чуть не врезался в Кернса, который стоял прямо за дверью. Вздрогнув, я отпрянул назад. Кернс улыбнулся.
— Уилл Генри, — сказал он тихо, — а кто там, в комнате?
— В какой комнате, сэр?
— В той, из которой ты только что вышел.
— Его зовут Малакки, сэр. Он… это его семью…
— А, мальчик Стиннетов. Сперва он берет тебя под свое крылышко, теперь еще одного. Пеллинор становится филантропом.
— Да, сэр. Пожалуй, сэр.
Я отвел взгляд, чтобы не смотреть в его дымчатые глаза, и вспомнил слова Доктора: «Держись подальше от доктора Джона Кернса, Уилл Генри!»
— Генри, — сказал Кернс. — Теперь я вспомнил, почему это имя знакомо мне. Думаю, я знал твоего отца, Уилл, и ты прав: его звали Джеймс, а не Бенджамин.
— Вы знали моего отца?
— Я встречался с ним однажды, на берегах Амазонки. Пеллинор был там в одной из своих донкихотских поездок. Кажется, в поиске мифического, с моей точки зрения, паразитического организма, известного как Биминиус Аравакус. Припоминаю, твой отец был очень болен. Кажется, у него была малярия или какая-то еще гадкая тропическая болезнь. Мы изводимся по поводу таких существ, как Антропофаги, но мир кишмя кишит теми, кто не прочь нас съесть. Вот ты слышал когда-нибудь про Кандиру? Это тоже житель Амазонки, и, в отличие от Аравакуса, этого паразита встретить нетрудно, особенно если тебе не повезло или ты был настолько глуп, чтобы облегчить мочевой пузырь или кишечник рядом с местом его обитания. Это крошечная, малюсенькая рыбка, похожая на угря, с острыми, как лезвия, гребешками вдоль жабр. Эти жабры она раскрывает, словно зонтик, едва оказавшись внутри жертвы. Обычно, следуя за запахом мочи, она проникает в мочеиспускательный канал, где устраивается и начинает поедать внутренности, но были случаи, когда она проникала через анус и прогрызала себе дорогу сквозь толстый кишечник. Конечно, она растет и растет, наедаясь, и мне говорили, боль при этом такая, что не описать словами. Такая мучительная, на самом деле, что обыкновенное местное лекарство — это просто отсечение пениса. Что ты думаешь на этот счет? — закончил он с широкой улыбкой.
— Что я думаю, сэр? — произнес я дрожащим голосом.
— Да, что ты думаешь? Какие выводы можешь сделать? Или есть вот еще Спирометра Мансони, в простонародье называемая плоским червем. Он может вырастать в длину до четырнадцати дюймов внутри черепа, питаясь серым веществом головного мозга, пока жертва не превратится в «овощ»… А еще есть Вучерерья Банкрофти — паразит, атакующий лимфоузлы, отчего у жертв мужского пола яички вырастают размером с пушечное ядро. Так какие мы должны сделать выводы из всего этого, Уилл Генри? Какой урок извлечь?
— Я… Я… Я правда не знаю, сэр.
— Смирение, Уилл Генри! Мы — малая часть большого целого и ничем не лучше остальных. Вовсе не ангелы в смертном одеянии, какими мы притворяемся. Не думаю, что Кандире есть хоть какое-то дело до того, что мы родили Шекспира и построили пирамиды. Я думаю, мы просто очень вкусные… Что с тобой, Уилл? Ты как-то побледнел. Что-то случилось?
— Нет, сэр. Я просто очень устал, сэр.
— Тогда почему ты не в постели? Нам завтра предстоит трудный день и еще более трудная ночь. Спи крепко, Уилл Генри, и не позволяй клопам кусаться!