– Так уж и единодушно?
– Не слышал ни одного негативного отзыва от мужиков.
Этот разговор взбодрил Марину. До десятого ей еще предстояло немало сделать, и она задержалась на работе допоздна. А когда уже ночью подъехала к дому, у нее мелькнула крамольная мысль: хорошо, что Миши нет, можно не думать, как я выгляжу, не улыбаться, не разговаривать, а просто завалиться спать. Я отвыкла от мужчины в доме, а заново еще не привыкла. На даче все было как-то проще, легче… Мишка и Алюша спали, и она сразу пошла в душ. Потом легла в постель и подумала: хорошо, спокойно, никто не трогает. Но среди ночи проснулась как от толчка, увидела, что Миши нет рядом, и ее охватила такая тоска, что она вскочила, забегала по комнате. Я его люблю, я не могу без него!
Девятого утром Гусев спросил:
– Мариночка Аркадьевна, за каким чертом вы сегодня приперлись?
– То есть как? – опешила Марина.
– Все же готово. Осталось только расставить цветы, но это уже завтра!
– Нет, я должна еще все обсудить с флористом, как вы себе это представляете, я столько работала, а теперь пущу все на самотек?
– Тише, не надо на меня кричать, я и так уж еле жив! Дело в том, что Инга Ильинична попала в больницу и свежие цветы завтра вам придется расставить самой…
Марина посмотрела на него как на придурка:
– Так что ж вы молчали?
– Не смотрите на меня как солдат на вошь! Я сам узнал об этом четверть часа назад и еще не успел уложить в голове эту информацию. А вообще, я хотел, чтобы вы сегодня занялись вашими женскими штучками.
– Какими еще штучками?
– Ну платье там, туфли, косметика, то, се, я знаю? А завтра раненько утречком приехали бы сюда, занялись цветами. К обеду управитесь, и у вас до девяти времени будет еще вагон и маленькая тележка.
– Цветы хоть заказаны?
– Разумеется!
– Когда их доставят?
– Поначалу думали – к десяти, но надо раньше? Будут раньше!
– Я чувствую, меня тут кондрашка хватит, – покачала головой Марина.
– Ха, ее хватит кондрашка! А меня? Меня кондрашка каждые два часа хватает! Давление зашкаливает, пульс бешеный, в животе, простите за подробность, бурчит, даже булку сжевать некогда, а вас я сам, по своей инициативе, отпускаю сегодня на все четыре стороны! А все зачем? Чтобы вы завтра сияли несравненной красотой!
– Даниил Александрович, зачем вам моя несравненная красота? Давайте я лучше чем-нибудь вам помогу, чтобы пульс так не частил, давление не зашкаливало, а?
– Нет, моя золотая, я не люблю, когда мне помогают, каждый должен заниматься своим делом! А ваше дело сегодня – завтрашняя красота. Да, вы, кажется, спросили, зачем она мне? Глупейший вопрос! В нашей фирме, прямо по Чехову, все должно быть прекрасно – и дизайн, и дизайнер! Все, отправляйтесь в салон красоты, к Валентино, к Диору, или куда там еще? Отдыхайте, одним словом, а я уж буду тащить свой воз!
Марине вдруг стало жалко, что ее работа с Гусевым кончилась. Иногда он казался ей круглым дураком, но, когда бы она ни обратилась к нему за помощью, он всегда быстро и оперативно делал все, что требовалось, и ни разу не пытался хоть что-то ей навязать. И она была ему благодарна, даже по-своему привязалась к нему.
А ведь и в самом деле надо заняться платьем, у меня ничего подходящего нет. В кои-то веки могу себе позволить по-настоящему шикарный туалет. Начала она с Валентино. Но ни одно платье ее не удовлетворило, а цены там были такие, что делалось дурно. Если уж платить бешеные деньги, то за идеал, за воплощенную мечту, а не за бренд. И тут она вспомнила, что года два назад столкнулась где-то со своей одноклассницей Людой Божок, которая как раз собиралась открывать свой бутик. Люда еще в школе потрясающе шила, а теперь стала модным модельером.
– Приходи, Марик, я тебе скидку сделаю. Люблю одевать женщин нормального роста! – сказала тогда Люда и дала Марине свою визитку.
Марина позвонила домой, попросила Алюшу отыскать в старой шкатулке визитку Людмилы Божок и прочитать адрес. Конечно, за два года магазин мог сто раз прогореть, закрыться или же переехать, но попробовать имеет смысл. Магазин был на месте. Марина сразу поняла, что дела у Люды, по-видимому, идут хорошо, но оформление витрины ей не понравилось. Я бы сделала лучше, подумала она, входя в магазин. Там никого не было, но на звон дверного колокольчика выглянула хорошенькая девушка лет двадцати.
– Добрый день! – улыбнулась она. – Могу вам чем-нибудь помочь?
– Можете! Мне нужно вечернее платье, причем не позже завтрашнего утра.
– Это не проблема, мы подберем что-нибудь из готового, у нас вещи как раз на женщин с вашей фигурой. Какое бы вы хотели?
– Мне нужно черное платье, достаточно строгое, но элегантное, лучше миди. А кстати, Людмилы Федоровны нет? Она меня приглашала…
Девушка сразу как-то подобралась. Ясно, это не с улицы покупательница.
– Как вас представить?
– Марина Зимина.
– Минуточку. – Девушка скрылась, и почти тут же навстречу Марине выбежала Люда. Она так растолстела, что Марина едва ее узнала.
– Марик! Ты? Как я рада! Сподобилась! Выглядишь отпадно, а меня видишь как разнесло? Ужас! Ничего не помогает! Какие-то гормональные изменения, прямо кошмар, и еще, как назло, все время хочется сладкого, прямо сплю и вижу во сне пирожные. Ничего не жру, а толку никакого. Как я рада, ты не представляешь! Как жизнь-то? Замуж вышла?
Марина почему-то постеснялась сказать, что да, вышла, хоть пока и неофициально. Но Люда, задавая вопросы, не ждала ответов, пока дело не касалось профессии.
– Тебе нужно вечернее платье? Нет проблем! Сейчас подберем, а на худой конец сошьем, мы такие, мы все можем! Какие пожелания?
Марина повторила ей то, что уже сказала продавщице.
– Прости, Марик, а что за оказия, можно узнать?
Марине было приятно, что кто-то еще помнит ее школьное имя – Марик. И она решила пригласить Люду на завтрашнее торжество. Гусев разрешил ей позвать четырех человек. Она пока никого не звала.
– Люда, у меня завтра торжественный день… – Она объяснила все бывшей однокласснице.
– Задача ясна. Но пойти, увы, не смогу. День рождения у мамы. Ну что ж, займемся делом. Дай я на тебя посмотрю не как школьная подруга, а как портниха… Я ведь, в сущности, все равно портниха, как ни обзывай – модельер, кутюрье, дизайнер одежды, будь они все неладны. Разве с такой жопой и сиськами бывают кутюрье? Ни фига. А портнихи сколько угодно. Так вот, душа моя, черное платье это фигня! Надо белое!
– Не хочу я белое, не люблю!
– Чтоб ты что-то понимала!