В подарок Люда приготовила ей накидку с капюшоном из той же ткани, только ярко-бирюзового цвета.
Марина ахнула от неожиданности этого решения, но бирюзовый шел ей необыкновенно. А что, подумала она, я же не боюсь самых смелых сочетаний в интерьере, не побоюсь и этого. Я теперь вообще ничего не буду бояться. Я так решила.
На другой день с самого утра она поехала на фирму и занялась цветами. Это доставляло ей огромное удовольствие. Готовые, но еще ничем и никем не потревоженные помещения словно оживали, когда она расставляла в них сосуды с цветами, большие и маленькие, высокие и низкие, круглые, квадратные, самые разные. Эти вазы она заказывала сама и теперь убедилась, что все сделала правильно. С самого утра настроение было просто роскошное и когда наконец она, управившись со всем, позвала Гусева и все ему показала, он зааплодировал.
– Мариночка Аркадьевна, хотите начистоту? Вы просто феноменальная молодчина. Вообще-то я считал, что столько разных ваз – это бзик. И зачем делать их на заказ, тоже не мог понять, но сейчас снимаю шляпу! Все, отправляйтесь домой, отдыхайте и наводите красоту! Я пришлю за вами машину!
– Зачем?
– Мариночка Аркадьевна! Вы что же, хотите в вечернем платье садиться за руль? Недопустимо!
– Да, спасибо, вы совершенно правы!
– И я обещаю весь вечер быть вашим кавалером. Надеюсь, Михаил Петрович не вызовет меня на дуэль?
– Не знаю, не знаю, – засмеялась Марина.
Вечером, когда она наконец оделась, надушилась и вышла из комнаты, Алюша отшатнулась и достаточно неумело перекрестилась, а Мишка просто завопил:
– Мама! Супер! Улет, мама! Как жалко, что папы нет! Он бы просто охренел! Подожди, я тебя щелкну, чтобы папа видел!
Марина «купалась в волнах успеха». Никогда прежде ей не приходилось быть в центре внимания на столь многолюдном и модном сборище. К ней то и дело подходили люди, поздравляли, выражали восхищение ее работой, ее платьем, ее красотой. Гусев, как и обещал, держался поблизости, время от времени шепча на ухо, чьего именно внимания она удостоилась. У нее кружилась голова и слегка подташнивало от голода, ей никак не удавалось улучить минутку и хоть что-то съесть.
– Марина, у меня нет слов! – подошел к ней Булавин. – О вашей работе я уже говорил, она выше всяких похвал, я чрезвычайно доволен, но хочу еще сказать, что вы, оказывается, еще и феноменально красивы! Ай да Миша, глаз – алмаз! Впрочем, я всегда чуял, что он знает в женщинах толк! Ох, простите, я, наверное, что-то не то сказал! Мне очень жаль, что его нет здесь! Я хочу выпить за вас с Мишей! Дай Бог вам счастья. У вас, наверное, уже есть предложения новой работы?
– Да, – сияя, ответила Марина.
– Давайте хлопнем шампанского за вас! – Он взял с подноса два бокала.
Я сейчас упаду, если выпью, мелькнуло в голове у Марины, но она взяла бокал, чокнулась с Булавиным, отпила глоток, и тут кто-то тронул ее за плечо. Марина остолбенела. Рядом с ней стояла… Нора!
– Ты? – ахнула Марина. – Как ты сюда попала?
Нора выглядела отлично, в роскошном синем платье, которое ей очень шло. Она похудела, как-то подтянулась и помолодела.
– Маринхен, поздравляю, такой успех! Ты молодец!
– Что ты здесь делаешь? – ошеломленно спросила Марина, разом утратив счастливое расположение духа.
– Я здесь с Ханнесом, мы же помирились, и вот приехали в Москву, у него дела с этой фирмой, так что… Я, конечно, никак не ожидала тебя тут встретить, да еще и в роли триумфаторши… Ты, говорят, все-таки отбила того роскошного мужика, молодец, mein Liebchen. Я, между прочим, недавно видела Питера. – Она как-то многозначительно замолчала.
– Ну и что? Я уже подала на развод, этим занимается адвокат…
– Ну это мне неинтересно, я просто хочу сказать, что нет ничего тайного, что не стало бы явным, Маринхен! Так что…
Марина похолодела. Нора взглянула на нее с торжеством и отошла. Настроение упало до нуля. Вечер был безнадежно испорчен.
– Мариночка Аркадьевна, вы что-то побледнели, радость моя! – встревожился Гусев. – Идемте, надо хоть что-то скушать! А то шампанское со всеми пьете, а кушать не успеваете.
– Даниил Александрович, я хочу уехать, это удобно?
– Боже сохрани!
– Да почему? Все уже кончилось, а пить, есть и веселиться эти люди могут и без меня.
– Мариночка Аркадьевна, вас расстроила эта баба в синем? Вы ее знаете?
– Знаю, редкая сука!
– Я вас обожаю! Вам так идет ругаться, прелесть моя! Счастливец этот Максаков! Когда такая роскошная баба ругается, это до ужаса сексуально!
Он пьяный, сообразила Марина. Надо как-то от него отвязаться и поскорее уехать. Если машины нет, попрошу вызвать такси, не хочу больше здесь оставаться.
Но тут к ней снова подошла Нора. На ее губах играла восторженная улыбка.
– Маринхен, ответь на один вопрос? Это платье, откуда оно? Париж? Рим?
– Москва! – не разжимая губ, бросила Марина.
– Юдашкин?
– Тебе не все равно?
– Нет, конечно, я тоже хочу такое платье, где ты его заказывала? Оно просто изумительно! – воскликнула Нора. И каким-то мгновенным движением выплеснула Марине на платье бокал красного вина. – Ох, прости, я не хотела, я нечаянно! – с притворным ужасом залепетала Нора. – Ты не волнуйся, это отчистится, надо засыпать солью… – И она, словно бы желая стряхнуть с платья красную жидкость, только пуще размазала ее.
Марина застыла. Внутри все оборвалось. Все взгляды были прикованы к ней.
– Мадам, вы, однако, редкая тварь, – с вежливой улыбкой оттеснил Нору знаменитый киноактер Раевский. Он взял Марину под руку: – Идемте, я вас провожу… – Он быстро вывел Марину из зала. – Не огорчайтесь, то, что эта гадина сделала, довольно естественно. Вы были сегодня объектом зависти большинства женщин – и не благодаря деньгам мужей или любовников, а исключительно благодаря вашему таланту и красоте. Так что рассматривайте это пятно как знак вашего женского триумфа! Вы не за рулем?
– Нет… Надо вызвать такси…
– Ни в коем случае, я вас отвезу! Где вы живете?
– На Гиляровского.
– О, так мы соседи, я живу на Троицкой! Замечательно! Я только не понимаю, почему такая женщина одна…
– Муж уехал…
– Только не говорите, что тот тип, который весь вечер возле вас ошивался, ваш любовник.
– Ну что вы! Это сотрудник фирмы… Я вообще не хотела идти на эту тусовку, как чувствовала, что случится какая-то гадость…
– Да плюньте вы на это! Я уж вам объяснил… И вообще, относитесь к жизни легче, иначе захочется удавиться. Я давно это понял и теперь плюю на такие штуки… Мне тоже завидуют, да еще как! Со мной и не такое проделывали! А платье… Что платье, оно свою роль уже сыграло. Плевать на платье!