Основная же роль Аль-Каиды – что в переводе с арабского означало «База», заключалась в принятии финансовых потоков, отмывании их и перераспределении в пользу боевых групп. Это была именно база, основа, в данном случае – финансовая и идеологическая. Причем самое основное отличие от всего, что было до этого – Аль-Каида платила не до теракта, а после его совершения, по факту. Взорвал, убил, показали по телевизору – через несколько дней тебя найдут эмиссары Аль-Каиды и скажут, сколько тебе за это причитается денег и как ты их можешь получить. Еще взорвал – и снова Аль-Каида платит. Система эта была почти неуязвимой потому, что ядро – сама Аль-Каида занималась только финансовыми операциями. Более того – ни один член Аль-Каиды не знал о том, какие теракты случатся и кто их совершит, пока они не случались. Даже если полиция внедрила бы своего человека на самый верх иерархии Аль-Каиды – она все равно не смогла бы предотвращать теракты, она смогла бы только арестовывать исполнителей уже совершенных злодеяний. Точно так же арестовав даже всех поголовно членов одной боевой группы, невозможно было искоренить систему в принципе, ибо на месте одной отрубленной драконьей головы сразу же вырастали три новые.
Систему эту придумали британцы – для противостояния самой мощной в мире, хорошо отлаженной и работающей как часы системе контрразведки Российской империи. Пока террористическая сеть работала успешно – несмотря на наносимые контрразведкой удары, полностью искоренить систему не удавалось, она быстро восстанавливалась, прорубленные бреши в террористической сети затягивались. Теперь же британцы, настаивая на согласованных действиях ВСЕХ групп в поддержку вооруженного мятежа, ставили ими же созданную систему под удар. Пророку это крайне не нравилось – равно как и не нравилось сидеть здесь, на глубине нескольких метров под землей, вместо того, чтобы спокойно делать дела, находясь в британском сеттльменте, но возразить британцам он не мог. Пока.
Ни слова не говоря, Сноу неловко опустился на ковер перед Пророком. Как и все западные люди, сидеть на ковре, поджав под себя ноги, он не мог – поэтому был вынужден сначала встать на колени, а потом принять крайне неудобную для ног позу, сев на свои ноги. Пророк молча смотрел на британца.
– У меня есть новости для вас, эфенди… – проговорил Сноу.
Пророк не проронил ни слова.
– Мы точно установили того, кто убивал братьев и стрелял по мечети. Это князь Александр Воронцов, скорее всего у него есть задание убить и вас.
Пророк скептически покачал головой.
– Этих новостей не было бы, если бы не один правоверный, что решил не обагрять свои руки кровью братьев своих. Это все, что вы имеете сообщить мне? В таком случае вы напрасно тратите свое и мое время, приходя сюда.
– Нет, это не все. Я знаю, где будет этот человек – он будет там без оружия, и его можно будет взять.
Осама огладил длинную белую бороду, поставил перед собой недопитый сосуд с чаем…
– И где же? – спокойно спросил он.
– Я не могу пока этого сказать. Мне нужны будут люди – ваши люди, эфенди, чтобы сделать то, что мы должны сделать, иншалла…
– Своих людей вам уже недостаточно? Неужели у вас больше нет в городе людей, помимо тех, что лежат сейчас в морге неопознанными и непогребенными?
Сноу моргнул. Несмотря на то что Осама скрывался под землей, информацией о том, что происходит в городе, он владел. У него явно была собственная эффективная агентурная сеть, не пересекающаяся с британской.
– Я не могу привлечь своих людей, эфенди. – Британец решил, что лучше всего говорить правду. – Прежде всего потому, что это не даст сделать Лондон. Люди, которые сидят в Лондоне, больше думают о сохранности собственного кресла, чем о том, что происходит здесь. После того как в операции погибли двое британских солдат, а сама она провалилась, они ни за что не дадут согласия на повторную силовую операцию. У меня нет другого выхода, кроме как просить вас о помощи, эфенди.
– Хорошо, – неожиданно быстро, почти без раздумий, что нехарактерно для восточных людей, сказал Пророк, – ты получишь людей. Но русского ты должен отдать нам.
– Не раньше, чем мы сможем с ним поговорить, эфенди.
– Хорошо. Но поговорить вы с ним сможете там, где будем держать его мы.
Сноу прикинул – выхода другого не оставалось.
– Договорились. Где будут ждать меня люди?
– Пойдешь обратно тем же путем. У лавки они и будут тебя ждать.
– Как они меня узнают?
– Они уже знают тебя… – Впервые за все время разговора человек по имени Осама улыбнулся.
Обратный путь прошел уже лучше, да и подниматься по лестнице проще, чем спускаться – держишься и руками и ногами и видишь, куда ставишь ногу. У самого лаза Сноу помог сын старьевщика Али – здоровый восемнадцатилетний бугай, занимающийся неизвестно чем. Ни слова не говоря, подал руку, помог выбраться, начал закрыть лаз, приводя маскировку в порядок. Тщательно отряхнув от грязи костюм, британец поспешил на улицу.
Яркий солнечный свет больно ударил по глазам Джона – за то время, пока он пробыл внизу, под землей, его глаза успели адаптироваться к полутьме. Стоя на тротуаре, Сноу огляделся, ища глазами присланных Пророком людей – и чуть было не отшатнулся в сторону. Буквально в двух метрах от лавки, прислонившись к грязной, исписанной арабской вязью стене, стоял Мехмет – тот самый, что бил его в квартире. Мехмет заметил это едва уловимое движение британца и довольно улыбнулся.
– Приказывайте, амир…
Сноу остановил машину на набережной, недалеко от Борж эль-Бражнех. На несколько секунд закрыл глаза, репетируя предстоящий разговор. Разговор предстоял сложный – возможно, самый сложный за все то время, пока он работает с Мадлен. Ошибиться было нельзя.
– Посторожи машину, – бросил он сидящему на заднем сиденье Мехмету. Тот никак не отреагировал.
Встречаться с Мадлен лицом к лицу он не хотел – женщины прекрасно чувствуют ложь. Он решил позвонить, хоть это было и опасно – телефон мог быть на контроле. Но с другой стороны – звонить он будет с общего аппарата на набережной, да и ничего особо криминального говорить он не собирается.
Телефонная кабинка, пока он успел добежать до нее, оказалась занята – какая-то толстая, безвкусно одетая женщина, явно туристка, успела первой и сейчас, размахивая руками, что-то кому-то доказывала в трубку. Сноу постучал по пластиковому стеклу кабины, женщина обернулась и бросила несколько слов в адрес Сноу. Весьма нелицеприятных и оскорбительных. Другой кабины, как на грех, рядом не было.
К концу разговора – он продолжался минут восемь, а Сноу показалось, что восемь часов, – он уже был готов открыть дверь телефонной кабинки и размазать жирную тварь по стеклам – так, чтобы кровавые ошметки медленно стекали по стеклу, как в фильме ужасов. Пот заливал лицо, на улице было нестерпимо жарко. Наконец женщина – чтоб ей лопнуть! – закончила разговор, забрала карточку и величественно проплыла мимо разъяренного Сноу, обдав его волной ледяного презрения. Судорожно роясь в карманах в поисках меди, Сноу заскочил в кабинку.