Многое изменил Афганистан. Правдой и неправдой США удалось-таки столкнуть СССР в прямом бою с исламским миром, поднять на бой пассионариев Востока. Но самое главное было не в СССР, это американцы думали, что дело в СССР. Дело было в том, что впервые за всю новейшую историю исламский мир выступил единым фронтом против общего врага, и сделано это было на государственном уровне. Именно тогда прошел обкатку механизм «Джихада 21» — от схем тайного финансирования, вербовки добровольцев, поставок оружия — до лагерей подготовки в Пакистане и поддержки правительств разных стран. Именно тогда в арабском мире появились те, кого позже начнут называть афганцами. Прошедшие подготовку в лагерях в Пакистане, вооруженные, спаянные между собой, даже говорящие не на родном языке, а на пушту, — они возвращались в свои страны и становились героями, воинами джихада, даже если не воевали против советской армии ни дня. Именно они взорвали Алжир в начале девяностых, именно они сыграли немалую роль в мусульманских анклавах бывшей Югославии, в Сомали, в Чечне, в Таджикистане, именно они, в конце концов, стали костяком Аль-Каиды. Но Аль-Каиду создали не они.
Аль-Каиду создали люди из тайных суфийских орденов, входящие в правящие круги стран Востока. Именно поэтому лидером и основателем Аль-Каиды стал не какой-нибудь мулла или особо отличившийся в Афганистане воин, а Осама Бен Ладен, сын саудовского мультимиллионера, хорошо образованный и знающий тайные рычаги власти на Востоке. Тот, кто стоял сейчас на крыше отеля в Самарре, вглядываясь в приближающуюся стену пыльной бури, сам лично виделся с Осамой больше сотни раз, последний раз — незадолго до его смерти, в десятом. Мечта Осамы не сбылась — он не увидел краха большого Сатаны и умер не как моджахеддин, а просто как больной человек, чье здоровье было подорвано еще тогда, во время зимней эвакуации через снежный перевал в Афганистане, в январе 2002 года. Он просто умер, и его люди похоронили его в пещере, и завалили ее взрывом — а потом саудовский Аль-Мукхабаррат аль-Амма ликвидировал их всех до единого, не оставив в живых никого, принеся их Аллаху, — ведь они знали, где покоится тело Пророка нового времени, и могли показать это место американцам. Осама превратился в миф, в символ, как когда-то в миф превратился еще один великий человек, нетленно похороненный на главной площади огромной страны. Осама больше не имел смысла, имел смысл лишь миф о нем, о том, что он проповедовал и что завещал, — и если потомкам другого пророка удалось завоевать полмира со своим отвратительным учением — то они, маш’алла [53] завоюют весь мир.
Что же касается американцев, то он имел с ними дело. Давно, еще в те времена, когда он был начальником разведки своей страны и вместе с иерархами ЦРУ выстраивал схему помощи афганским моджахедам, налаживал поставки добровольцев, оружия, денег. Он имел дело с самыми верхами, даже встречался с Бушем и Рейганом. Именно тогда он, принц королевской крови и шейх одного из тайных орденов Востока, понял, что победить Америку возможно, что их суть, их предназначение — господствовать над ее народом и над другими, но не принимать от них помощь и слышать насмешки в спину. Американцы были слабыми — и тогда он увидел эту слабость, мелочность, как они долго обсуждали и боялись предпринять шаги, которые у него в стране предпринимались без колебаний, как они, властители сверхдержавы, радовались грошовым подачкам — десять, двадцать, пятьдесят тысяч долларов, тем суммам, которые у него в стране лежат у каждого члена королевской семьи на мелкие расходы. Как они позорно и жалко сбежали из Сомали, только что поразив и уязвив Ирак, — пары десятков погибших солдат, снятых на видео, хватило, чтобы величайшая армия мира позорно бежала из маленькой, слабой, развалившейся страны. Будь его воля — он подогнал бы корабли на следующий день после провала операции по захвату Айдида и сровнял бы город с землей, уничтожив всех этих поганых негров — националистов. Совсем недавно они продемонстрировали миру, как надо решать проблему пиратства — после захвата судна с нефтью, идущего под саудовским флагом, в пиратский поселок, откуда произошли родом мужчины, это сделавшие, вошли отряды исламских экстремистов, так называемого Союза Исламских Судов — и принесли Аллаху всех женщин и детей, и стариков, и вообще всех, кого нашли в этом поселке. Это был урок, и хороший урок, — больше никто и никогда не пытался покуситься на саудовский корабль, отчетливо понимая, что за этим последует. Нищие духом, глупые во главе огромной страны — годится ли это?
Один из верных нукеров — а их было шестнадцать, и шесть из них находились вместе с охраняемым лицом на крыше, затянутые в американскую форму приват-контракторов, со снайперской винтовкой и пулеметом, — осторожно подошел к шейху.
— Буря сейчас будет здесь, шейх, — сказал он, — осмелюсь предложить вам спуститься вниз. Тем более что гости уже прибыли.
— Аґузу би-кялимати-Лляхи-т-таммати мин гадаби-хи ва ґикаби-хи, ва шарри ґибади-хи, ва мин хамазати-ш-шайатыни ва ан йахдуру-ни, [54] — ответил шейх красивым гортанным, совсем не старческим голосом.
— Аллах акбар! — нукер вернулся на свое место, не смея больше беспокоить шейха.
Какое-то время шейх еще постоял, вглядываясь в надвигающуюся бурю, потом, когда стоять стало уже совсем невыносимо, когда рассвирепевшие шайтаны стали бросать песок в лица правоверных целыми горстями, только тогда он покинул крышу отеля, сходя вниз, туда, где у него была назначена встреча.
Человек, который приехал на встречу с шейхом, был только что назначенным бригадиром иракской армии и командиром одной из бригад, построенных по принципу американской бронекавалерийской бригады. Имея превосходную подготовку, полученную еще при Саддаме, он перешел на сторону законного правительства в седьмом году, когда новый командующий силами стабилизации Дэвид Петреус объявил что-то типа амнистии для боевиков, призвав их переходить на сторону правительства. По сути, он остался командиром сил сопротивления целой провинции — только силы сопротивления стали военной частью законной власти, более того — сыграли немалую роль в подавлении массового выступления сторонников Муктады Ас-Садра. Именно тогда власти окончательно поверили ему, а Петреус даже появился в расположении его войск и публично, перед телекамерами, он жал руку ему и его бойцам, даже не подозревая, что бойцы эти шли в бой не за законную власть нового Ирака, а против шиитов, ставленников и выкормышей Ирана. А их командир, пожимая руку американского генерала, с трудом сдерживался от того, чтобы не выхватить другой рукой пистолет и не выстрелить в него. Хотя… может быть, и знал, Петреус был умным человеком и, командуя войсками на Востоке несколько лет, кое-что понял… но в таком случае ему было все равно, он просто переводил конфликт из борьбы с захватчиками во внутрииракскую бойню, чтобы выйти из этой страны и сделать вид, что они победили. Странные нынче стали победы… можете себе представить, что году этак в сорок четвертом какой-нибудь советский генерал договаривается с командиром полицаев на Украине, что полицаи в полном составе перейдут на сторону Советской власти, а та даст им амнистию, подкинет оружия и патронов, и они снова будут наводить порядок, только теперь от имени советской, а не германской оккупационной администрации. Не можете? А между тем так или примерно так и заканчивается сейчас большинство войн. Когда большая армия громит малую и занимает какую-то территорию, населенную мусульманами, — война не заканчивается, она только начинается.