Место председателя в совершенно секретном, тщательно оберегаемом от прессы комитете, считалось пожизненным. Майк Рейланд, о котором говорил Дюпуи, был бессменным председателем «нацкомитета» вот уже более двадцати лет кряду. Ни одно важнейшее решение, ни один закон не попадал на подпись к президенту без согласования с этой структурой. Теперь-то Барнет понимал, кто стоит за Рейландом и почему Консорциум пришел именно к нему. Это был тот самый трамплин, благодаря которому он может достигнуть пика своей карьеры, и плевать на все — будь на месте банкира сам Дьявол, сенатор не колеблясь расписался бы хоть кровью на пресловутом договоре. Но на деле все оказалось куда прозаичнее, отчего осознание неотвратимости сделанного выбора было только ощутимей…
Банкир, кивнув, вышел из-за стола и, оказавшись возле кресла, где сидел Барнет, протянул ему руку:
— Малькольм. Для вас теперь просто Малькольм, дорогой Николас!
Тут он широко улыбнулся, его толстые губы раздвинулись, обнажив два ряда зубных протезов, отчего все происходящее снова напомнило Барнету дешевую мыльную оперу. Одновременно сенатора окатило волной мертвенного холода, словно все тепло вдруг улетучилось и в зале повеяло суровой зимой. Он поднялся и пожал рыхлую, но сухую ладонь Дюпуи, что, как он отметил про себя, не характерно для полных людей. Обычно руки у толстяков влажные от пота, и в них нет той силы, которая чувствовалась в каждом движении банкира. В тот день сенатор перестал быть просто политиком, он стал частью организации, правящей миром, содрогаясь в душе от своего поступка. Но пути назад уже не было.
На обратном пути в Вашингтон, откинувшись в кресле небольшого реактивного самолета, предоставленного сенатору лично самим Мак-Кинли, Николас смог спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Казалось, все складывалось как нельзя лучше: карьера шла в гору, перспективы роста просто потрясали своей стремительностью. С другой стороны, Мак-Кинли не предложил посвящения, которое проходили все члены Консорциума. Информации об этой организации было крайне мало, до Николаса долетали лишь слухи, в которых фигурировал некий замок в Англии, принадлежащий Консорциуму, где и проводились ритуалы и принимались самые важные решения. Неужели ему не доверяют и взяли только в «служки»? Если так, то он непременно припомнит банкиру это поручение, как только его выполнит, и потребует открыть карты. А от провокации он хорошо прикрыт своей незыблемой репутацией честного служаки, так что даже если велась запись беседы, сами представители Консорциума будут скомпрометированы. Нет, игра явно велась гораздо тоньше, и его пока не отпихивают от стола. Нужно правильно использовать ситуацию и развалить проект Эндерса. Парень будет рвать и метать, но когда поймет, что ему предложат взамен, непременно утихнет и станет работать за десятерых, план, предложенный Дюпуи, вполне осуществим.
В салоне пахло дорогим освежителем воздуха с ароматом лаванды, две вышколенные стюардессы в темно-бордовой униформе с золотым вензелем «МК» на нагрудных кокетливых кармашках неслышно скользили из конца в конец, ненавязчиво предлагая свои услуги. Николаса давно занимал вопрос, как они ходят на таких высоченных каблуках столько времени и при этом не теряют той открытой доброжелательности во взглядах, которыми одаривают пассажиров. Неужели это просто выучка? Или, может быть, тайная надежда обратить на себя внимание влиятельного толстосума? Нет, читать мысли он не умеет, а угадать, что кроется за этой кажущейся искренней заботой, реальное желание угодить или глубокий тренинг, ему не дано. Сделав знак мгновенно оказавшейся рядом симпатичной брюнетке, сенатор попросил:
— Стакан томатного сока, если есть.
— Сию минуту, господин Барнет, сэр, — девушка чуть раздвинула в улыбке накрашенные ярко-алой помадой губы.
Спустя пару минут стюардесса вернулась. Сенатор взял с подноса толстостенный стакан, отхлебнул прохладный, солоноватый сок. Он уже мечтал о собственном самолете и других вещах, на которых не стоит казенный ценник. Он думал, что сделает все, чтобы оказаться за тем столом, рядом с мисс Витт и Дюпуи. Как и на войне, Николас готов был шагать по трупам, если придется…
Эндерс с хрустом жевал таблетку аспирина, всасывая лекарственную горечь. Проверки он не боялся, поскольку знал — как только заезжее начальство узрит «суперов» вблизи, ассигнования польются как из рога изобилия. Тем более что в Барнете он ощущал родственную душу, так два хищника из одной стаи по запаху распознают друг друга и либо объединяются ради совместной охоты, либо стараются не стать помехой для собрата по крови. Тэлли и ему подобные всегда останутся лишь бюрократами, не понимая всей красоты и изящества созданного его командой оружия. Шон вошел в центр управления и поднял дребезжащую противным зуммером телефонную трубку защищенного канала связи с авианосцем. Линия прокладывалась по суше и океанскому дну, поэтому перехват такого сообщения будет быстро обнаружен, не говоря уже о невозможности перехвата средствами РЭБ. Подняв белую, цвета слоновой кости, трубку, капитан спокойно доложил:
— Здесь Эндерс.
— Капитан, вы проделали отличную работу, сенатор лично привезет приказы о поощрении вашей команды, а лично вы представлены к внеочередному званию.
Голос Тэлли источал злость пополам со страхом. Шон его прекрасно понимал: сейчас карьера его начальника висит на волоске. Если случится провал, Тэлли не доверят даже микрофон диспетчера в службе такси. Проекты вроде «Небулы» могут вознести на недосягаемые высоты и с той же легкостью низвергнуть в глубины хаоса и позора, из которых нет возврата.
— Какова же цена этого «звездопада», сэр?
— Вы умный человек, Эндерс, — ответил шеф после некоторого молчания, в его голосе слышались нотки раздражения. — Нам нужен еще один фейерверк, но на этот раз без наших мертвых парней, иначе…
— Не продолжайте, сэр, я понимаю, сколь важен приезд такой персоны, как сенатор Барнет. Беда только в том, что группа в полном составе к выполнению задания может приступить не раньше чем через неделю, а сенатор прибывает послезавтра. Двое бойцов нуждаются в серьезной…
— Послушайте, капитан! — мгновенно завелся и заорал в трубку Тэлли. — Мне плевать, что там у вас не в порядке! Пусть ваши бойцы хоть на брюхе ползут в джунгли, главное, чтобы они принесли этому сраному параноику Барнету две тонны партизанских ушей! Это понятно?!
— Мы сделаем все, чтобы сенатор уехал довольным, сэр. — Тон Эндерса остался спокойным. Для этого ему понадобилось выдавить из упаковки и катать на раскрытой ладони еще одну таблетку аспирина. — Дайте нам время до прилета высокого гостя, и уверяю вас, мы сумеем его убедить в нужности проекта.
— Лучше, если это будет так, Шон. — Тэлли сник, от злобного тона не осталось и следа, в голосе сквозила надежда на то, что Эндерс знает, о чем говорит. — Иначе нам всем грозит трибунал и длинные сроки заключения за махинации и растрату оборонных фондов.
— Все понятно, господин полковник. Не беспокойтесь, наши ребята постараются привести образцы в кондицию и мы устроим сенатору отличное представление. Сами ведь знаете: со стороны все будет выглядеть ровно так, как мы с вами захотим, чтобы это выглядело.