— Чай будете, товарищ полковник?
— Не откажусь. — Селиванов уселся так, чтобы хозяин квартиры и вход в комнату все время оставались у него перед глазами. — И если можно, дайте пепельницу. С самого утра ничего не ел, а без папирос, увы, и получаса не могу, извините.
Журавлев повернул переключатель под конфоркой на электроплите, достал большую чугунную сковороду и взял из настенного шкафа глиняную пепельницу, выполненную в виде старого стоптанного башмака. Сам он курил только на балконе или выходил на лестничную клетку (жена не переносила табачного дыма), а пепельница осталась от умершего несколько лет назад отца. «Вот и пригодилась», — промелькнула мысль в голове майора, пока он шарил в холодильнике, выискивая что-нибудь съестное. От пайка оставалось мало чего — жена относила большую часть дефицитных теперь продуктов (масло, сыр и колбасу) сестре. Та схоронила недавно мужа, сильно пившего инженера, который зарабатывал не ахти, и теперь одна тянула двоих ребятишек. Бедняга повесился в гараже, оставив записку, что-то в духе «ухожу, прошу никого не винить». Слабые умы часто чувствуют беду загодя, избирая для спасения даже такие способы, как самоубийство, ведь им просто некуда больше бежать…
Найдя выход в четырех куриных яйцах, маленькой склянке подсолнечного масла и паре крупных помидорин с дачного участка, Журавлев повернулся к гостю:
— Яичницу будете?
— Если вас это не затруднит, Николай… Можно вас так, без отчества?
— Можно.
Гость раздвинул губы в улыбке, неожиданно широкой и располагающей, словно говоря: «Да ладно, церемонии уже ни к чему».
— Вот и хорошо, разговор предстоит непростой. Вам известно что-нибудь о некоем конгломерате западных бизнесменов, именующем себя «Консорциум»?
— Нет. — Новости, которые сообщил Селиванов, ошеломили майора, но он быстро взял себя в руки, и вот уже на сковородке заскворчала яичница с помидорами и репчатым луком, крупно порезанным кольцами.
— Чуть позже я расскажу вам о той операции, которую вы и ваш новый отдел будете проводить. — Гость невольно повел носом в сторону плиты, видимо, не соврал насчет голодного начала дня. — Дело непростое, многое придется делать без прикрытия и страховки, таковы правила. Но давайте сначала подкрепимся.
Журавлев не хотел есть, взял только кусок хлеба, а гостю выложил все содержимое сковороды в тарелку с золотым ободком по краю и сел напротив. Гость аккуратно и быстро расправился с яичницей, несколько виновато поглядывая на Николая, а потом, отпив изрядный глоток крепкого чаю, вынул из старомодного серебряного портсигара папиросу, предложил Журавлеву, но тот отказался. Селиванов высек огонек из простой, в стальном поцарапанном корпусе, явно недорогой зажигалки «зиппо». Язычок бесцветного пламени опалил архаичную, почти киношную папиросу «Герцеговина Флор». Лицо визитера окуталось клубами ароматного дыма, отчего Николай инстинктивно потянулся к пачке «Столичных», лежавших тут же, на подоконнике кухонного окна, вместе с пластиковой одноразовой зажигалкой. И вот наконец Селиванов начал рассказывать, и чем дальше он неторопливым тоном проговаривал все то, о чем Журавлев так или иначе догадывался, тем холоднее становилось майору в тот теплый августовский день восемьдесят восьмого года.
Спустя час Селиванов ушел, оставив новоиспеченного начальника отдела в тягостном замешательстве. «Стране пришел конец, государство доживает последние дни, и с этим уже ничего не поделаешь». Эта фраза, произнесенная полковником, никак не укладывалась в голове майора. Даже то обстоятельство, что визитер сообщил о своей принадлежности к самой закрытой секретной структуре в Союзе, не так потрясло Николая, как перспектива краха всего, что он так любил и ради чего рисковал жизнью. Но многочисленные факты и фактики, копившиеся месяцы и годы, словно цветные стеклышки в детском калейдоскопе, неожиданно сложились в страшный, кровавый узор. Своих бойцов он пока решил не посвящать в детали сделки с комитетчиком. Для них вполне достаточно его личного приказа или просьбы, в случае чего ребята будут ни при чем. Согласившись помогать организации, представляемой Изяславом, Журавлев ни разу об этом не пожалел, поскольку работа ничем не отличалась от обычной, даже рутинной деятельности его группы. Для солдата, каким Журавлев себя считал всю свою жизнь, нет хуже осознания того, что бороться с врагом, идущим по родной земле, невозможно. Альтернатива, предложенная Изяславом, давала надежду на успешное противодействие агрессору, и Николай твердо решил, что будет биться до конца, то есть до тех пор, пока жив. Что до семьи, то он знал твердо, что если просто сбежит, прихватив их с собой, то не сможет жить с осознанием факта своего дезертирства. Зина и Машенька его поймут, должны понять. Кроме того, гость пообещал, что Комитет не оставит семьи тех, кто вынужден подставляться под удар. Обычно Журавлев не доверял голословным посулам, но сейчас что-то ему подсказывало: невзрачный человечек не врет.
Задания от нового куратора приходили по линии управления, за них точно так же шли поощрения, премии и даже награды, и майор понимал, что работа его отдела направлена на подготовку какой-то крупной операции. Все, как всегда, было скрыто, и он, как рядовой исполнитель, знал лишь часть от целого. И вот только сейчас, в этом прожаренном египетском дворике, он понял, что вершится нечто важное. Задание было простым: захватить группу американских и немецких разведчиков, под видом археологов копающих неподалеку от знаменитой пирамиды Джосера. [75] Люди, с которыми предстояло воевать, были выведены своими официальными структурами за штат и подчинялись странной организации под названием «Консорциум». С тех пор как Журавлев стал выполнять задания комитетчика, он уже три раза так или иначе входил в соприкосновение с оперативниками, принадлежавшими именно к этой организации. Воевали они жестко, без перчаток, как, впрочем, и сам Николай, поскольку и он, и его противники понимали, что поставлено на карту…
От размышлений его отвлек звук мотора белого микроавтобуса «тойота», который въехал под арку. Внутри сидели трое его бойцов. Подхватив дипломат, в котором лежал укороченный немецкий пистолет-пулемет МР-5, [76] Николай сел в машину. Магазин этой новой игрушки снаряжен бронебойными патронами, и при нажатии клавиши под ручкой переноски из дипломата прольется свинцовый вихрь, от которого не спасут даже новомодные кевларовые бронежилеты. Патроны ему передал молчаливый парень из штата посольской охраны, через него же Николай и его бойцы получили все остальное оборудование, снаряжение и машину. Судя по звуку, у нее под капотом был форсированный двигатель, а вместо обычной магнитолы — широкополосный сканер радиочастот.